Кристофер Банч - Король-Воитель

Произошло три кражи и два изнасилования. С грабителей, которых я судил военным судом, признавшим их вину полностью доказанной, сорвали форму и жестоко выпороли.

Насильники также предстали перед судом, но им я вынес куда более суровый приговор. Я приказал выстроить их полки возле моей вышки и созвать представителей от каждого полка моих мятежников. Вышку специально укрепили и несколько переделали для нового назначения.

Я уже сказал, что назначил главного надзирателя и по совместительству палача, который должен был заниматься такими делами, но сейчас, в первый раз, я хотел показать, что тоже могу быть беспощадным. Двое осужденных хранителей мира были до смешного не похожи друг на друга внешне: один высокий и тощий, а второй — коренастый, малорослый и кривоногий — казалось, состоял в родстве с дикарями, обитавшими в джунглях провинции Гианц.

— Посмотрите на них, — выкрикнул я, и мой голос, усиленный магическими средствами, разнесся по всей равнине. — Перед вами люди, давшие клятву защищать женщин Нумантии сначала как хранители мира, а потом как солдаты. Но они предпочли изменить своей присяге. И сейчас им предстоит заплатить за это. Я не стану терзать вас, настоящих солдат, заставляя слушать их последние вопли, поскольку у вас имеется много куда более важных дел.

Я кивнул стражникам, сопровождавшим осужденных. Веревки были заранее привязаны к новым балкам моей вышки; на шеи приговоренных были надеты и затянуты петли. Высокий что-то невнятно бормотал в испуге, а второй, похоже, не понимал толком, что его ждет.

— Сбросьте их, — приказал я.

Солдаты пнули приговоренных в задницы, и те слетели с помоста на несколько футов вниз; веревки натянулись, и в общей тишине очень громко прозвучал треск сломанных шей. Мой желудок дернулся было вверх, но я тут же призвал его к порядку.

— Запомните это накрепко, — снова крикнул я. Мой голос прозвучал неожиданно резко. — Любой, кто уподобится этим свиньям и причинит вред мужчине, женщине или ребенку… Правосудие будет скорым, а карой станет смерть.

— Я хочу, чтобы каждый из вас сообщил своим товарищам о том, что сегодня здесь случилось, и не забывал об этом. Это все. Офицеры, разведите свои подразделения по местам.

Трерис был разгневан. Мои действия подразумевают, заявил он, что его хранители мира ничуть не лучше преступников. Я ответил ему, что ничего подобного не говорил, а если ему самому или его людям неприятно смотреть на самих себя в зеркало, то, возможно, лучше будет, если они обратятся к священнику, чтобы тот проделал над ними очистительные обряды, хотя мне казалось, что во всей армии вряд ли могло найтись более дюжины священников, а у миротворцев, скорее всего, не было ни одного.

— Больше занимайтесь военной подготовкой, — добавил я, стараясь скрыть злорадство, — и у ваших людей не будет времени, чтобы выдумывать никем не произнесенные обвинения.

Трерис злобно взглянул на меня и вышел, не отсалютовав мне.

На следующую ночь, как доложил мне Кутулу, в лагерях миротворцев было много шума. Они кричали, что их йедаз будет куда лучшим командиром для обоих армий и что «нужно что-то сделать с этим предателем, с этим ублюдком из Симабу, а не то, когда король Байран вернется, мы все поплатимся за то, что подчинялись ему».

Кутулу также сказал, что мне следует быть поосторожнее и больше думать о собственной безопасности. Я скорчил гримасу, но тем не менее мне было ясно, что он прав.

Я подумывал о том, чтобы сделать из пятидесяти воинов Ласлейга, барона Пилферна, нечто наподобие эскадрона моих Красных Улан. Действительно, они старательно занимались. Проверяя их вместе с домициусом Танетом, я счел, что Ласлейг и его люди достигли неплохих успехов и что Танет вполне может оставить их вместе в качестве нового эскадрона.

Но кавалеристы мне были нужны гораздо больше, чем телохранители, поэтому я попросил Кутулу приставить ко мне нескольких тайных агентов и пообещал, что если я распознаю кого-нибудь из них, то отправлю их всех подглядывать из окон за прохожими.

Тенедос приближался, и наши учебные занятия занимали все больше времени и становились все сложнее.

Однажды ночью, где-то в середине второй стражи, я только-только закончил убеждать Бартоу, который с каждым днем становился все возбужденнее, что ему не следует возвращаться в Никею для совещания со Скопасом, и, испытывая после этого разговора некоторое раздражение, решил, что доставлю себе удовольствие, отправившись прямо на квартиру, и по меньшей мере шесть часов не буду думать об этой окаянной армии, которая составляла всю мою жизнь.

Только-только я успел сбросить ботинки, налить в стакан ягодного сока, подкисленного лимоном и охлажденного льдом, доставленным с отдаленных гор, как в дверь кто-то постучал.

Я поклялся себе, что если это окажется кто угодно, кроме разве что бога Умара, решившего вернуться на землю, то я сдеру с него живьем кожу и обтяну ею шкатулку для карт, подошел к двери и невнятно рыкнул.

— Тут один человек требует, чтобы его пропустили к вам, — послышался робкий голос одного из часовых.

— Скажи ему… впрочем, ладно.

Генерал, похваляющийся тем, что его дверь всегда открыта, не имеет права жаловаться на то, что кто-то вдруг воспримет эти слова всерьез.

Однако, вспомнив о моих недавних посетителях, я вынул из ножен кинжал Йонга и, открывая дверь, держал его в левой руке.

Я увидел чудовищного человека. Я сам высок ростом — более шести с половиной футов, — но мои глаза находились на уровне подбородка посетителя. Причем он был не просто очень высоким: фигурой он напоминал бегемота, а его лицо вполне годилось для того, чтобы являться в кошмарных снах малолетним сиротам. Суровое и угрожающее выражение не сходило с лица этого человека с юных лет, а теперь его вдобавок уродовали два шрама: один проходил вдоль лба и около виска пересекался со вторым, обезобразившим его щеку и губу. Из-за этого шрама казалось, что лицо постоянно искривлено в какой-то ужасной усмешке. Правая рука у него была отнята выше локтя, но на перевязи справа висел явно видавший множество поединков меч, а из голенища сапога торчал нож. Одет человек был в изрядно поношенный кожаный костюм.

— Сукин ты сын! — воскликнул я.

— Добрый вечер, сэр, — произнес посетитель. — Простите, что не могу приветствовать вас как полагается.

Я обнял Свальбарда и чуть не расплакался. В последний раз я видел его в Камбиазо, во время нашей последней отчаянной пешей атаки против монстров, когда мы пытались убить короля Байрана. Это он разделался с майсирцем, который собирался прикончить меня, а затем кто-то отрубил ему руку и он упал, истекая кровью.

Он служил вместе со мной еще до первой встречи с Королем-Провидцем и всегда был рядом, молчаливый и смертельно опасный.