Джулия Джонс - Крепость Серого Льда

Пенго повернул своего серого, заставив братьев посторониться, но тут его взгляд упал на Клаффа, стоящего у самой воды. Переменив внезапно свое положение в седле, Пенго направил коня прямо на него. Взгляды двух мужчин, конного и пешего, скрестились, и Собачий Вождь затаил дыхание. Глаза Сухого на миг вспыхнули древним бесстрашным огнем, и Вайло понял, как мало он знает своего приемного сына. Клафф Сухая Корка — не настоящее его имя. Так прозвал голодного мальчишку Моло Бин, потому что тот жадно грыз сухой хлеб у него за столом. Никто не знает, что повидал Сухой до того, как явился в Бладд. О своем отце он упомянул только однажды, в тот первый свой день, сказав, что отец его был бладдиец и потому Бладд должен его принять. Мать у него порубежница, а порубежники все равно что суллы. В это мгновение Вайло увидел в Клаффе сулла и ощутил уверенность, что тот, если захочет, без труда остановит коня.

Но этого не случилось. В последнюю долю мгновения Клафф просто отошел в сторону, заступив за край озера, и вода плеснула ему на сапоги. Конь Пенго с разбегу влетел в озеро и от холода тут же выскочил обратно. Пенго, легко справившись с ним, сказал Сухому:

— Да, тебе мой отъезд пришелся бы как нельзя кстати. — Пенго соскочил наземь и добавил: — Но я такого удовольствия тебе не доставлю, и мое место останется за мной.

Клафф, не отвечая, повернулся к нему спиной, нагнулся и зачерпнул воды из озера. Вайло смотрел, как темная, маслянистая вода стекает по его волосам и лицу. Он пощадил достоинство Пенго, хотя вовсе не обязан был это делать. Почему? Ответ пришел сам собой, и Вайло почувствовал себя стариком. «Ради меня, только ради меня».

— Гангарик, Траго, скоты ленивые, — гаркнул на братьев Пенго, — слезайте живо. Будь я проклят, если буду стоять здесь один.

Вайло неприязненно смотрел, как двое младших повинуются приказу Пенго. Что поделаешь — он сам же и навязал себе на шею эту обузу, женившись на своей единокровной сестре. Никто не может остаться безнаказанным, совершив такое. Но как красива была она тогда, Ангарад! Каменные Боги! Что за кожа, что за лучики вокруг смеющихся глаз. Старый Гуллит души в ней не чаял. На законных сыновей он ворчал, бастарда не замечал вовсе, а дочь осыпал подарками. Когда торговец с Дальнего Юга привез в клан черную как ночь жемчужину, Вайло в первый и последний раз увидел, как отец выкладывает за что-то деньги. Тринадцатилетняя Ангарад была прекраснее тысячи жемчужин, и подарок затерялся в ее волосах, так подходил он к ним по цвету и глянцу. Гуллит тут же нарек жемчужину именем дочери. Ангарад носила ее до самой смерти. Теперь она хранится у Вайло, но он ни единого раза не взглянул на нее за все девять лет своего вдовства. Как он мог раньше находить ее красивой? Жемчужина была дурным знаком, предвестницей беды. Разве можно дарить что-то черное тринадцатилетней девочке?

Она не хотела его, да и с чего бы? Ей минуло пятнадцать, и красота ее достигла полного расцвета, а он убил отца, которого она так любила. Но еще более тяжким грехом было незаконное происхождение Вайло. Ангарад привыкла верить слову отца. Она видела, как он обращался с Вайло, и это омрачало ее отношение к мужу до конца ее дней.

Собачий Вождь тяжело вздохнул. Он не винил ее. Она была горда, как и подобает бладдийке, и родила ему семерых крепких сыновей. За несколько месяцев до своей кончины, когда Ангарад по ее просьбе каждое утро выносили в плетеном кресле во двор, она немного смягчилась. Самого малого знака внимания с ее стороны было довольно, чтобы завоевать его сердце, ведь Вайло всегда стремился ее полюбить.

Ему стоило труда вернуться от прошлого к настоящему.

— Ты с тридцатью людьми поедешь на юг, в Визи, — сказал он Траго. — Расскажешь Ганро о том, что случилось в доме Бладда, и скажешь, чтобы он удвоил все пограничные караулы — особенно на востоке, где охотничьи угодья Визи вдаются в Руины. Оставайся с Ганро, пока я не отзову тебя назад. И чтоб я не слышал никаких споров насчет того, кто должен командовать в доме Визи. Им командует Ганро. Он сидит там уже девяносто дней и должен знать, как защитить его наилучшим образом. — На этом месте Вайло, не удержавшись, пустил камешек в огород своего второго сына. — И хорошенько смотри под ноги, не то провалишься в люк и башку себе расшибешь.

Пенго потемнел, а Траго кивнул.

— Я завтра же отправлюсь туда.

— Хорошо. — Вайло повернулся к Гангарику. Голова у него теперь работала в полную силу. Ангус Лок предупреждал его, что Робби Дхун хитер и что аппетит у него волчий. Вайло сам когда-то был хитрым и голодным — ему нетрудно представить себя на месте дхунита. — Ты, Гангарик, поезжай назад, в дом Бладда. Возьми с собой лучников и копейщиков — дюжины две, не больше. Будешь вместе с Кварро отвечать за оборону Бладда. Я хочу, чтобы на триста ярдов от круглого дома вырубили весь лес. Захвати Скуннера Бона. Он хоть и стар, но сметлив и умеет ставить силки на лошадей. — (Кроме того, он больше не будет таскать мне своих проклятущих угрей.) — Как закончит, отправь его в Визи.

Гангарику это назначение не слишком пришлось по душе. Он мнит себя полубладдийским топорщиком и хотел бы воевать на юге, в Полу-Бладде, а отец отсылает его на восток, во главе каких-то жалких лучников и копейщиков. Все известные Вайло молотобойцы питали глубокое презрение к оружию, которое пронзает, а не рубит. Скрывая свое разочарование, Гангарик закинул косы за спину покрытой шрамами рукой.

— Ладно, я поеду, только прихвачу еще десяток топорщиков.

Вайло заставил себя смолчать, десяток топорщиков погоды не делает. Если его третьему сыну так уж лестно взять их с собой, пусть берет.

— Согласен. На рассвете отправляйся в дорогу. Пусть в Бладде поскорее узнают, что сердцем мы с ними.

Гангарик склонил голову — этот учтивый жест плохо вязался с его манерами и платьем. Это он полубладдийцам подражает, подумал Вайло, и ему помимо воли стало приятно. Полубладдийские топорщики славятся двумя вещами: веселой отвагой на ратном поле и галантным обращением с клановыми девицами. Гангарику не помешает набраться учтивых манер заодно с умением рубить людям головы.

— Поеду, — сказал Гангарик, садясь в седло. — Надо о многом позаботиться, чтобы выехать в путь на рассвете.

Траго последовал за братом, и оба галопом помчались к круглому дому. Высоко поднявшаяся луна серебрила чертополоховые поляны и плавала в озере. Ветер нес из западного бора запах смолы, напоминающий Вайло о лекарских палатках и обработке ран. Первая вечерняя роса под ногами превращалась в лед.

Троих оставшихся сковывало молчание. Клафф Сухая Корка и Пенго Бладд и без того редко перебрасывались словом, а нынче самый воздух между ними потрескивал от вражды.