Джулия Джонс - Пещера Черного Льда

Оказавшись снаружи, Аш тут же бросила ленту и втоптала ее в снег. Она чувствовала омерзение к этому месту, к Марафису, прыщавому конюху и мастеру Хейстиксу. Ко всему, что творилось у нее за спиной. Где эта Ката?

— Ой, барышня, разве нам уже пора?

Аш обернулась. Ката, без шапочки, с растрепанными кудряшками, лениво улыбалась своей госпоже, прислонившись к двери.

— Я, наверно, вся раскраснелась. Надо поваляться в снегу, чтобы кровь остудить.

Аш, подскочив к Кате, схватила ее за руку и потащила прочь.

— Вы делаете мне больно! — вырываясь, вскрикнула Ката. Аш заломила ей руку за спину. Она кипела от гнева, злилась на все и всех, и ей опротивело бояться.

— Ничего с тобой не сделается. Шагай.

Ката повиновалась, но молчать было не в ее натуре.

— Вы сами велели мне идти на конюшню! Сказали, что я вам не нужна. Я не виновата, что вы ревнуете меня к Ножу. Не виновата, что вы плоская, как доска, и ни один мужчина на вас не взглянет. Что вам нужно, так это...

— Замолчи! — Аш заломила ей руку еще сильнее, сама дивясь своему гневу. Ее всю трясло, но впервые за много месяцев это было вызвано не страхом. Хорошо было показать кому-то свою власть, пусть даже простой служанке. — Открой дверь, живо.

За те четырнадцать месяцев, что она знала Кату, Аш никогда еще не видела, чтобы девушка поворачивалась так быстро. Она подняла щеколду проворнее, чем совала в карман розовые коврижки. По круглому нижнему коридору Бочонка прохаживались двое Рубак в кожаных плащах, пристегнутых к камзолам свинцовыми пряжками величиной с мелкую птичку. Легкие полушлемы затеняли им глаза. Они не улыбнулись и вообще не выказали никаких чувств. Это говорило о многом: должно быть, всей крепости уже известно, что, куда бы ни шла Найденыш, Нож следует за ней по пятам. Аш захлопнула за собой дверь и направила Кату прямо на гвардейцев, вынудив тех посторониться и пропустить их.

Аш поднималась по лестнице, чувствуя, как колотится сердце в груди. Одно прикосновение! Одно-единственное, и то, что обитает в Кости, узнало, что она здесь. За всю свою жизнь она ни разу не чувствовала, что так нужна кому-то. Это затрагивало в ней нечто такое, чего она назвать не могла.

Протяни руку, госпожа. Мы чуем тебя. Чуем кровь, и кожу, и свет.

— О-ой! Барышня! Вы мне так руку сломаете.

Аш, вздрогнув, увидела, что скрутила Кату слишком сильно, лишив ее руку притока крови, и отпустила ее. От этого внезапного движения Ката споткнулась и тут же принялась тереть свою руку, наговорив хозяйке еще кучу разных вещей. Аш ее не слушала. Спокойно, так, как будто Ката молчала, а не рыдала и не выкрикивала угрозы, она сказала:

— Иди за мной.

Аш преодолела последние ступени, зная, что Ката ее послушается. Дверь ее комнаты стояла приотворенной. Толкнув ее, Аш оказалась лицом к лицу с Кайдисом Зербиной, слугой Пентеро Исса. Высокий темнокожий Кайдис застыл на месте, придерживая своими длинными гибкими руками целый ворох ее вещей: зеленый шерстяной коврик, теплый зимний плащ, одну из янтарных ламп и серебряную щетку для волос.

Аш, наверно, следовало удивиться, встретив его здесь, но она не удивилась. Спокойствие по-прежнему владело ею. Она повела подбородком в сторону ноши Кайдиса.

— Все в порядке, Кайдис, продолжай. Я знаю, ты не ждал меня с прогулки так скоро, но вина в этом только моя. Прими мои извинения и закончи то, что начал.

В Кайдисе, как и в Кате, текла южная кровь, но держался он в отличие от Каты мягко и вкрадчиво. Он посещал Храм Костей и никогда не носил ничего теплее полотна, даже в самые холодные дни. Общий язык не был для него родным.

— Прошу прощения, госпожа. Не стану вам больше мешать. — Он низко поклонился, звякнув костяными браслетами на запястьях, и попятился к двери.

— Нет, — остановила его Аш. — Я же сказала — продолжай. Меня это ничуть не беспокоит. — Как ни странно, ее это действительно не беспокоило. Кайдис Зербина, Ката и Марафис Глазастый всего лишь выполняли приказ. Только один человек правит Крепостью Масок, только он имеет доступ в Кость, только он мог сказать ей, чтобы она утром вышла во Двор погулять. Приемный отец хотел убрать ее с дороги, чтобы перенести побольше ее вещей. Возможно, она и не хватилась бы ничего, кроме коврика и лампы, а обе эти вещи могли нуждаться в чистке или починке, так что их отсутствие легко было объяснить.

Кайдису явно не улыбалось заканчивать свою работу при ней. Его темные глаза с белками миндального цвета и тяжелыми веками нервно шмыгали по сторонам. Аш подозревала, что он продолжает собирать вещи, лишь повинуясь ее приказу, а не из желания взять еще что-нибудь. Она придержала для него дверь, благосклонно наклонив голову.

— Кайдис, — сказала она, когда он уже прошел несколько шагов по коридору, — я не стану говорить моему приемному отцу о том, что тебя здесь застала. Думаю, и тебе стоит промолчать. Кому же приятно признаваться в своих оплошностях.

— Да, госпожа, — ответил Кайдис, склонив свою длинную газелью шею.

Аш, не успел он еще дойти до лестницы, перенесла свое внимание на Кату. Девушка стояла у стены коридора, красная и заплаканная, продолжая тереть свою руку, как будто все еще не верила, что хозяйка с ней так обошлась. Одного шага Аш было достаточно, чтобы она съежилась. Аш, наверно, следовало бы устыдиться того, что она нагнала на служанку такого страху, но в какой-то крошечной степени ей это даже нравилось.

— Зайди сюда. Живо.

Ката, чьи глаза стали огромными от негодования, смешанного с подозрительностью, все же повиновалась, и достаточно быстро, чтобы последние шпильки вылетели у нее из кудрей, осыпавшись на камень с музыкальным звоном. Аш закрыла за ней дверь.

— Сядь, — кивнув на кровать, сказала она, и Ката села. Аш повернулась к ней спиной. — Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Ты можешь выбирать: либо ты ответишь честно и выйдешь отсюда через четверть часа, либо будешь лгать и поплатишься за это. — Аш круто обернулась. — Ну так как?

— Ничего вы мне не сделаете. Я закричу. Непременно закричу.

Нагнувшись и приблизив свое лицо почти вплотную к Катиному, Аш сказала:

— Кричи сколько влезет. Нож где-то там и услышит тебя, если ты завопишь погромче. Только сперва подумай вот о чем: ты, конечно, спишь с ним, но охранять-то ему велено меня. Меня, а не кухонную девчонку, которая не знает, что ей во благо, а что во вред. — Аш, видя в Катиных глазах горькую обиду, заставила себя продолжать еще жестче, чем прежде: — Подумай хорошенько. Если мы обе начнем кричать, кому из нас он придет на помощь?

Ката молчала, покусывая губу. Аш выпрямилась.

— То-то же. Зачем мой приемный отец приставил Марафиса следить за мной?

— Не знаю, — мрачно ответила Ката. — Сам Нож думает, что это просто дурь. Говорит, что ваш вид ему опостылел и у него есть другие дела, кроме как приглядывать за тощим, без капли жира, цыпленком.