Джулия Джонс - Пещера Черного Льда

Аш пропустила шпильку мимо ушей.

— Так он не знает почему?

— Нет. Но говорит, что скоро это кончится. Телятина сказал — на днях.

Аш нахмурилась. Марафис вряд ли согласился бы состоять телохранителем при каком-то найденыше без веской причины. Аш была уверена, что он что-то знает. И что бы он ни говорил Кате, ему доставляет удовольствие следить за ней, Аш, как кот за мышью, — просто он не хочет признаваться в этом девушке, с которой спит. Смутившись такому обороту своих мыслей и зная, что, если дать им волю, они лишат ее уверенности, Аш заговорила о другом:

— Что случилось с одеждой, которую я дала тебе починить на той неделе?

— Ее унес Исс.

— Куда?

— Не знаю. Он сказал, что хочет собрать побольше вещей, чтобы переезд прошел гладко. Сказал, что хочет устроить вам сюрприз, а мне велел притвориться, будто я беру их в починку.

— Что он еще велел тебе сделать?

Ката молчала.

— Я спрашиваю — что еще?

Ката пошаркала ногами по полу.

— Ничего.

Она лгала. Аш, поразмыслив немного, покачала головой.

— Знаешь, Ката, мой приемный отец не единственный, кто может распоряжаться тобой. Я ведь могу и не брать тебя с собой, когда перееду в новые покои. Могу сказать Иссу, что не нуждаюсь больше в твоих услугах, что ты ложишься в постель с каждым встречным и поперечным и что ты украла у меня...

— Ничего я у вас не крала! — Ката вскочила, сжав кулаки. — Вы солжете, если так скажете.

— Тише, девочка, — обронила Аш скучающим, как она надеялась, тоном. — Я могу сказать все, что захочу, и ничего мне за это не будет. Неужели ты вправду думаешь, что мой приемный отец поверит тебе, а не мне?

Это заставило Кату задуматься. Лицо ее потускнело, и она сделалась совсем юной и ранимой, какой, в сущности, и была. Всего-то навсего пятнадцати лет. Решимость Аш колебалась — ей очень хотелось обнять Кату и заверить, что она никогда про нее ничего плохого не скажет, даже если та действительно что-то украла. Ката моложе ее почти на год, но Аш вплоть до этого дня, до этой самой минуты, чувствовала себя младшей. Странно, но то, что пугало Аш, в то же время делало ее сильной. Она должна знать. И пойдет на все ради этого знания.

Укрепившись духом, Аш сказала:

— Я думаю, мы обе знаем ответ на мой вопрос, Ката. Тебя отошлют обратно на кухню по одному моему слову, как бы старательно ты ни исполняла приказы Исса. Я его воспитанница, его названая дочь. Скажи то, что я хочу знать, и клянусь: он не услышит от меня о тебе ничего, кроме хорошего.

Ката, продолжая стоять, сделалась как-то меньше ростом. Плечи у нее опустились, спина сгорбилась, и даже кудряшки как будто развились.

— Обещайте, что возьмете меня с собой, когда уйдете отсюда.

Аш закрыла глаза, и в груди у нее кольнуло что-то, словно надорванный мускул.

— Если я перейду в роскошную комнату со слюдяными окнами и камином, обещаю взять тебя с собой. — Аш чувствовала себя лгуньей. Она говорила правду и все-таки лгала.

Ката, сама ужасная лгунья, услышала только правду. И просияла.

— Значит, уговор?

Аш кивнула, умудрившись не покраснеть при этом.

— Должна сказать вам, барышня, что таких странных вещей я в жизни не слыхала. Могу только догадываться, что это связано с вашим созреванием. — Заметив недоумевающий взгляд Аш, Ката, всегда любившая рассказывать секреты, пояснила: — Ну, это такое время, когда ваши крови наконец придут и вы сможете выйти замуж и спать с мужчинами. Так вот, как только его милость меня наняли, а в особенности последние три месяца, он потребовал, чтобы я каждое утро проверяла ваш ночной горшок и простыни, нет ли там крови. Понимаете — женской крови. Велел сказать ему об этом в ту же самую минуту, как у вас начнется. Он прямо свихнулся на этом деле. Мурашки по коже бегут, как подумаешь, право слово.

— Простыни? Ночной горшок?

— Да, и ночные рубашки тоже, и нижнее белье.

Аш тихо вздохнула. Сила покидала ее так же быстро, как и пришла. «Нельзя вечно оставаться ребенком, Асария. Скоро, скоро древняя кровь покажет себя». Слова приемного отца, всплывшие в памяти, ледяными каплями падали ей на лицо. Исс ждет, когда у нее начнутся месячные. Все его осмотры и ощупывания сводятся к этому. Для чего? Что ему от нее нужно? Что он сделает, когда кровь наконец проступит? От этих мыслей у Аш особенно сильно свело живот. Опершись рукой о стену, она сказала:

— Оставь меня, Ката. Я хочу побыть одна.

Маленькая горничная, выпятив губы, шагнула вперед, потом назад.

— Вы ведь не скажете Иссу, что я вам это рассказала, нет? Он будет буйствовать, как лесной кот в капкане, если узнает. Если, конечно, можно назвать буйным человека, который никогда не повышает голос, а только смотрит на тебя холодным взглядом и...

— Обещаю, что не скажу ему ни слова, — оборвала ее Аш. Недоставало ей только напоминания о том, каким холодом способен обдать ее приемный отец. Ката открыла дверь, и Аш сказала ей напоследок: — Мне жаль, что я сделала тебе больно. Правда жаль. Я больше не буду.

Ката обернулась к ней с улыбкой:

— Ничего, барышня. От тетушки Вене я еще и не то получала. Почем зря.

Аш тоже хотела улыбнуться, но не сумела, а когда она придумала ответ, Ката уже ушла. Аш уставилась на закрытую дверь. Почему Ката никогда прежде не упоминала о том, что ее били?

Путь до кровати показался Аш очень долгим. Судороги, усилившись, пронизывали живот, и ей хотелось одного: спать. После она решит, что ей делать, а теперь спать. Глаза закрылись, погрузив ее в темноту и покой, мысли прервались, и Аш сковал глубокий сон.

Здесь так холодно, госпожа. Так темно. Протяни руку.

Аш ворочалась в постели, пытаясь отвернуться от сновидения. Ее преследовали струящиеся тени с потрескавшимися, кровоточащими руками. Они росли и перемещались, и тьма сочилась из них, как вода из льдин.

Протяни нам руку, прекрасная госпожа. Протяни.

Аш повернулась на другой бок и увидела перед собой пещеру черного льда. Нет. Только не это. Еще поворот. Тени скользнули по ее лицу, холодные, как вода из глубокого, черного-пречерного колодца. Чуть подальше копошились какие-то существа, мокрые и скрюченные, как звери с ободранными шкурами. Почва заколебалась у Аш под ногами, и пещера вдруг оказалась под ней. Вход туда зиял, как огромная прорубь на морском льду, и внизу колыхалась черная смола. Аш попятилась. Она не пойдет туда, не сделает этого последнего шага.

Протяни руку, госпожа.

Мокрые пальцы хватали ее, поднимаясь все выше и выше. Аш пыталась помешать им, но это было все равно что пытаться согнуть колени в другую сторону.

Протяни руку! Протяни!

Нет. Аш мотала головой, пытаясь вырваться, но шевелились только ее руки: они все поднимались и поднимались, пока не вытянулись вперед на уровне плеч. Тени нажимали со всех сторон, и их глаза мелькали, как змеиные языки.