Стивен Дональдсон - Раненая страна

Со стоном Кавинант позволил разуму погрузиться во тьму, и пламя кольца исчезло. Ночь окутала рощу и подступила к самому костру.

Кавинант почувствовал тепло на своем лице.

Внутренне расслабившись, он попытался оценить последствия того, что сделал, – меру своего эмоционального ущерба.

Гравелинг сходил к плоту, приволок мешок с дынями и раздал порции уссусимиелы. Кавинант так вымотался, что совсем не хотел есть, но желудок требовал еды помимо воли своего владельца. Над его одеждой вились струйки пара, и казалось, будто духи сырости покидали свое насиженное местечко. Так он сидел и тупо смотрел на огонь как на частичку своей еще на гран истаявшей души.

Покончив с едой, Линден выбросила корки и тоже уставилась на языки пламени.

– Думаю, что еще один такой день я не выдержу, – отрешенно сказала она.

– А разве у нас есть выбор?

Усталость затуманила взгляд Сандера. Он сел поближе к костру, чтобы погреть соскучившиеся по теплу кости.

– Юр-Лорд нацелился на Ревелстоун. Очень хорошо. Но расстояние слишком велико. Если отказаться от путешествия по реке, придется идти пешком. Чтобы добраться до Башни на-Морэма, нам потребуется много дней. Но боюсь, мы не доберемся туда. Солнечный Яд слишком опасен. И за нами уже гонятся.

Напряженная поза Линден свидетельствовала о том, что женщина внимательно слушала и усваивала сказанное.

– А сколько дней еще будет идти дождь? – тревожно спросила она.

– Никто не может предсказывать Солнечный Яд, – уныло ответил гравелинг и вздохнул. – Говорят, что многие поколения назад каждое солнце всходило на пять-шесть, а иногда и на семь дней. Но нынче оно не держится больше четырех дней. Мы же привыкли к трехдневному солнцу.

– Значит, еще два дня дождя, – прошептала Линден. – Великий Боже!

Какое-то время все молчали, потом, будто сговорившись, разом поднялись и пошли искать хворост для костра. Бродя по лесу, они собрали изрядную кучу сушняка. После этого Сандер растянулся на земле и уснул. Линден осталась сидеть у костра. Медленно стряхивая с себя оцепенение, Кавинант заметил, что она смотрит на него.

– Почему ты с такой неохотой используешь кольцо? – нарочито равнодушно спросила она.

Дрожь Кавинанта почти прошла, лишь кости по-прежнему ломило. Но в сознании еще звучало эхо гнева.

– Это трудно.

– В каком смысле?

Строгое выражение ее лица говорило о том, что она хотела понять его. Ей было необходимо понять его, потому что этого требовала ее давняя привычка к самоистязанию. Линден была врачом, который, исцеляя других, изводил себя, и считала подобную взаимосвязь существенной и обязательной.

На ее вопрос Кавинант дал самый простой из всех возможных ответов:

– В моральном.

Мгновение они смотрели друг на друга, будто продолжали диалог. Но тут в разговор вступил гравелинг:

– Наконец-то, юр-Лорд, ты произнес слово, которое я в состоянии понять. – Его голос, казалось, исходил из трепещущих языков огня. – Ты боишься и силы, и слабости. Тебе страшно совершать поступки.., и не совершать их тоже страшно. В этом ты похож на меня.

Я, гравелинг, хорошо знаком с таким страхом. Жители подкаменья доверяют гравелингу свою жизнь. Но во имя этого доверия ему приходится проливать кровь друзей и близких. Чтобы оправдать возложенные на него надежды, он убивает тех, кто доверял ему. Таким образом верность долгу становится делом крови и смерти. Вот почему я бежал из своего дома…

Жалоба звучала в его устах как обвинение.

– Я ушел, чтобы служить мужчине и женщине, которым не могу доверять. Отсутствие доверия снимает с моих плеч тяжелое бремя веры. Между нами нет ничего, что могло бы заставить меня отнять у вас жизни. Или пожертвовать своей.

Слушая голос Сандера и потрескивание хвороста в костре, Кавинант осознал, что его страх ушел. Этот непреклонный житель подкаменья, переживший столько страданий, но все же не потерявший себя, показался ему родным и близким. После долгих раздумий Кавинант решил, что Сандер прав. Он должен был поделиться своей ответственностью с другими.

– Ладно, – чуть слышно пробормотал он. – Мы будем разводить огонь по очереди.

– Вот и договорились, – так же тихо произнес Сандер. Кавинант кивнул, закрывая глаза. Усталость навалилась на него, и он растянулся возле костра. Ему хотелось спать. Но Линден не дала ему уснуть.

– Нет, подожди, – сказала она сурово. – Ты твердишь, что хочешь одолеть Солнечный Яд, а сам едва способен добыть огонь. С таким же успехом ты можешь тереть палочку между ладоней. Мне нужен исчерпывающий ответ, не такой, как этот.

Он понимал ее. Солнечный Яд терзал природу всей Страны. И конечно же, от него нельзя было избавиться с помощью такой малости, как кольцо из белого золота. Кавинант не доверял силе, потому что никакая сила не могла исполнить его заветных желаний. Исцелить мир. Излечить проказу. Преодолеть одиночество, которое мешало ему любить. Он постарался, чтобы слова его не прозвучали грубо:

– Тогда найди его сама. Никто не сможет сделать это за тебя.

Линден промолчала. Его ответ поверг ее в состояние отрешенности. Но Кавинант чувствовал себя слишком усталым, чтобы продолжать разговор. Он уже начинал засыпать. Когда Линден тоже стала укладываться, он уже крепко спал и видел во сне реку.

Он проснулся от холода: костер прогорел, и угольки едва тлели. На предрассветном небе виднелись гаснущие звезды. Быстрая Мифиль казалась темной и холодной, как сталь клинка. Кавинант представить себе не мог, как он проведет еще один день в воде.

Но, как сказал Сандер, выбора у них не было. Дрожа от предчувствия чего-то ужасного, он разбудил своих товарищей. Линден выглядела бледной и измученной и старалась не смотреть в сторону реки, словно боялась даже думать о ней. Они съели скудный завтрак, потом взобрались на большой камень и повернулись лицом к рассвету. Как они и ожидали, солнце поднялось в голубой дымке, и на востоке начали собираться грозные облака. Сандер пожал плечами, покоряясь судьбе, и пошел привязывать отощавший мешок с дынями к плоту.

Путники спустили плот на воду. От прикосновения студеной воды у Кавинанта перехватило дыхание. Но, призвав на помощь упрямство прокаженного, он стойко сражался с холодным течением и грузом намокших ботинок.

Вскоре начался дождь. За ночь река унялась; вырванные с корнем кусты и деревья уплыли по течению, и опасные водовороты исчезли. Но дождь лил еще яростнее. Ветер усилился, швыряя дождевые капли, которые впивались в головы людей, как ледяные иглы. Ливень неистово хлестал по воде.

Струи дождя быстро истерзали путников. Но им негде было укрыться от пронзительного и коварного холода. Время от времени Кавинант видел далекие вспышки молний, сверкавшие во тьме, но неослабевающий ливень топил раскаты грома. Вскоре его мышцы одеревенели настолько, что он больше не мог цепляться за плот. Просунув руку меж ветвей, он согнул ее в локте и немного расслабился.