Чарльз де Линт - Покинутые небеса

— Но если убедить его повнимательнее присмотреться к отношениям Эллиса с Куто…

— Послушай моего совета, Хэнк, — прервал его Эдди. — Ты не должен показывать, что связан с этим делом. Если Куто начнут тебя подозревать, тебе уже никто не сможет помочь.

— Неужели все так плохо?

— Даже не представляешь насколько, — отрезал Эдди, отвел взгляд от зеркала заднего вида и стал смотреть в окно.

Хэнк нахмурился. Дело усложняется. Он собственными глазами видел, как Куто был убит, но в полицейских сводках не числилось его тело. А если все члены этого семейства выглядят одинаково, может, тогда ночью погиб вовсе не Филипп, а один из его братьев или кузенов. Вполне вероятно, что он был не один в городе. И чем они здесь занимаются? Он считал, что Куто был связан с Ронни, и может, он, а может, и не он напал на Лили. Хэнка снедало беспокойство: а что если нападение на Лили не было случайным? Возможно, единственными, кто мог это знать, были те две девчонки с ножами. Вот только он не имел ни малейшего представления, где их найти.

Керри в последний раз провела металлической мочалкой по линии соединения полки со стенкой книжного шкафа и бросила свой инструмент на газеты, устилавшие пол. Она выпрямила уставшую спину и с гордостью оглядела результаты своих усилий. Вместо того чтобы в очередной раз перекрасить шкаф, она по совету Рори решила его отчистить.

— Я думаю, что он сделан из светлого ореха, — сказал Рори. — Шкаф будет чудесно смотреться, если содрать с него старую краску и слегка протереть маслом.

Шкаф и вправду выглядел прекрасно. Под краской скрывалась красивая структура дерева мягкого желтовато-коричневого оттенка, и Керри справилась с этой работой без посторонней помощи. Раньше ей никогда не приходилось заниматься ничем подобным.

Зато в ее гостиной царил сущий хаос. Газеты закрывали пол вокруг шкафа, а частицы старой краски разлетелись по всей комнате — тонкие длинные стружки, снятые при помощи скребка, отлетевшие чешуйки краски и мелкая пыль. И все равно здесь было уютно. Новые приобретения заполняли часть пространства и придавали комнате жилой вид. Теперь на подоконнике рядом с книгами стояли два горшка с цветами: плетущаяся лиана и еще какое-то растение с широкими листьями, название которого сразу же вылетело у Керри из головы. На полу перед креслом улегся вязаный коврик, а на кухне разместился настоящий стол и стулья. Новый комод установлен в спальне с открытой крышкой, чтобы хорошенько проветриться. Кассетная магнитола стояла прямо на полу перед дверью.

Теперь у нее был свой дом, и даже с мебелью. В конце концов, может, все не так уж и плохо и она сумеет отыскать свое место в этом мире.

Если бы только прошлое оставило ее в покое.

В который раз Керри приказала себе не думать об этом.

Она уже прослушала кассету, подаренную Энни после похода по магазинам. Забавно было слушать профессиональную запись человека, с которым она была знакома. Раньше Керри не приходилось слышать таких песен. В ее старом мире звучали сладкие голоса и бодрые мелодии, предназначенные для поднятия настроения. Они были специально подобраны, чтобы не расстроить никого из слушателей. Музыка Энни требовала от людей совсем другого. Она заставляла задавать вопросы и не принимать окружающий мир как нечто должное.

Хорошо бы научиться так жить. Стать смелой и честной. Постоять за себя и за своих близких, если в этом появится необходимость. Для Энни это кажется совершенно естественным. Интересно, возникают ли у нее сомнения? А если возникают, то как она с ними справляется? Можно ли этому научиться?

Возможно, нет. Возможно, надо родиться смелой.

Керри никогда не считала себя храброй. Она могла быть терпеливой, но это совсем другое.

Она вздохнула и принялась за уборку. Остатки краски — в пакет с мусором, газеты — в отдельный сверток, чтобы позже отправить на переработку, скребок и металлическую мочалку — в сумку с инструментами, которую утром надо вернуть Рори. Завтра надо будет еще спросить у него немного льняного масла, чтобы натереть шкаф, а пока он постоит так.

Керри снова тихонько включила магнитофон и пошла на кухню приготовить себе чашку травяного чая. Отсюда она не могла разобрать слов песни, но побоялась прибавить громкость, чтобы не потревожить никого из соседей. Приготовив чай, она вернулась в гостиную, перемотала пленку на начало, чтобы более внимательно прослушать завтра утром. Затем она погасила верхний свет и села у окна с чашкой в руке.

Керри так устала, что могла бы заснуть без всякой пилюли, если, конечно, не вернется вчерашняя гостья. Только это и удерживало ее в кресле. При одной мысли о прошлом визите грудь болезненно сжималась. Но к десяти часам чай был допит, а призраки прошлого так и не появились.

Оставив чашку на подоконнике, Керри прошла в спальню и разделась, не зажигая света. Пружинный матрац нравился ей своей плотностью, на нем можно было переворачиваться с боку на бок и не слышать никакого скрипа, поскольку он лежал прямо на полу.

— Спасибо за чудесный день, — прошептала Керри.

Если бы ее спросили, кому предназначена благодарность, она затруднилась бы ответить. Возможно, Керри просто разговаривала с ночью.

Она заснула быстрее, чем обычно. Гораздо позже, перед самым наступлением утра, когда край горизонта еще даже не посветлел, Керри пошевелилась, ощутив легкое прикосновение к руке.

— Ты опять скрипела зубами во сне, — послышался голос.

Без всякой тревоги Керри повернулась и плотнее уткнулась лицом в подушку.

— Ты не настоящая, — пробормотала она. — Ты никогда… не была настоящей.

Уже на пороге глубокого сна она услышала рядом с постелью тихий плач. Утром Керри смутно вспомнила этот эпизод, но он быстро растаял в ее памяти, как обычный сон.

Около трех часов того же самого утра Рэй стоял на газоне позади «Вороньего гнезда». Высокий рыжеволосый человек застыл совершенно неподвижно, и если не знать о его присутствии, увидеть его было невозможно. Взгляд его был устремлен через просвет в листве вяза к верхней части темного дома, лоб между рыжими бровями пересекала хмурая морщина. Рэй не слышал, как к нему приблизился еще один человек. Даже если бы он и оглянулся, он все равно никого бы не заметил, поскольку темный плащ и черная широкополая шляпа растворялись в ночной темноте. Но Рэй знал, что он там.

— Привет, Джек, — произнес он, не оборачиваясь. — Давненько не виделись.

— Ты вроде забрел на чужую территорию, — отозвался Джек, подходя ближе.

— Ты же нас знаешь, — пожал плечами Рэй. — Мне нравится высокогорье, но наша территория — это весь мир.

С губ Джека сорвалось неразборчивое бормотанье.