Чарльз Де Линт - Лезвие сна

Рашкин вытянул руку и полюбовался игрой света на лезвии ножа. Спустя минуту он свесился с лежанки и метнул нож на другой конец комнаты, где стояли картины-переходы Биттервида и Скары.

Позор, что он не может сам обеспечить себе пропитание. Тогда жизнь стала бы намного проще.

Рашкин вытянулся во весь рост и закинул руки за голову. Он принялся разглядывать испещренный трещинами потолок, чтобы отвлечься от неприятного сосущего чувства голода, терзающего его внутренности. Рашкин уже предвкушал, как получит картину Изабель, которую он мельком видел в студии. Очень оригинальный выбор цветовой гаммы. Он почти ощущал вкус ангела, которого это полотно вызовет из Сада Муз.

Бедняжка Изабель. Она выбрала персонажем своей картины ангела мщения, воителя, который промчится по мосту между мирами и поразит зло своим сверкающим мечом. Но ньюмены — всего лишь средство к существованию, и ничего больше. В этом Рашкин не солгал. Чтобы ньюмен стал равным человеку, создатель должен передать ему частицу своей души, а кто же решится на такую глупость? Эти существа должны выполнять мелкие поручения и служить пищей. Иначе появятся ненужные осложнения.

Это Изабель не успела усвоить во время их занятий. Без сомнения, так даже лучше. Останься она подольше, она стала бы намного сильнее и однажды могла попытаться освободиться от его власти, как сам он освободился много лет назад.

Улыбка Рашкина стала отчетливее, на лице появилась мечтательная задумчивость. Да, это была кровавая ночь. Он буквально купался в горячем потоке, бьющем из перерезанного горла, и удивлялся, что в человеке так много крови. В те дни он был очень силен, даже не пользуясь энергией ньюменов.

Он снова станет таким же сильным.

Стук доносился из кладовой, где ради безопасности были заперты картины, и, осознав это, Роланда испытала неподдельное облегчение. С бейсбольной битой в руках она подбежала к двери, вытащила из кармана джинсов ключ и отперла замок.

— Козетта, — воскликнула она. — Господи, как я рада...

Из кладовой появилась высокая рыжеволосая женщина, и Роланда, мгновенно умолкнув, отступила на шаг. Женщина показалась ей смутно знакомой, но в тот момент Роланда не могла вспомнить, где они встречались. От стройной фигуры женщины веяло спокойной грацией, серый цвет ее серьезных глаз повторялся в длинном платье, из-под которого виднелась нижняя юбка цвета ржавчины.

— Я... я вас знаю, — произнесла Роланда, наконец-то узнав свою гостью. — Вы женщина с книгой со второй картины.

Незнакомка улыбнулась:

— Верно. А после вашего приветствия я могу предположить, что вы уже встречались с Козеттой.

— Да, я думала, что это она вернулась. — Роланда продолжала рассматривать нежданную гостью. Она смирилась с существованием ньюменов, на ее глазах Козетта появлялась и исчезала по своему желанию, но она еще не привыкла общаться с существами, сошедшими с картин. И вряд ли когда-нибудь привыкнет к этому.

— А где Козетта? — спросила женщина. Роланда виновато пожала плечами. Как будто ей доверили чужого ребенка, а она по недосмотру позволила девочке убежать на улицу.

— Не могу сказать точно, — ответила она. — Козетта ушла вместе с Аланом и Марисой. Вы не знакомы с ними?

— Я достаточно много слышала об Алане.

— А Мариса — по моим наблюдениям — его подруга.

— Для Козетты эта встреча, вероятно, была большим разочарованием, — с улыбкой произнесла женщина. — Она сильно увлеклась этим мужчиной.

— Да, я тоже это заметила.

— А куда они отправились?

— Ох, — вздохнула Роланда и смущенно откашлялась. — Они намеревались разобраться с Рашкиным. Это...

— Я слишком хорошо знаю, кто это, — прервала ее незнакомка. — А она ведь обещала мне быть осторожной.

— Я пыталась их отговорить, — извиняющимся тоном начала Роланда.

Женщина подняла руку, давая понять, что оправдания излишни.

— В этом нет вашей вины. Козетта прислушивается к чужому мнению только в тех случаях, когда это ее устраивает. — Женщина покачала головой и дружески улыбнулась. — Кажется, я слишком сильно опекаю Козетту. Несмотря на ее детскую внешность, она не моложе вас и вполне может сама отвечать за свои поступки.

— Но всё же...

— И всё же, — согласно кивнула женщина, — я не могу не переживать за нее. Особенно в такой момент, как сейчас.

— Может, я смогу чем-нибудь помочь? — Гостья обернулась к кладовой:

— Вы уже сделали всё, ради чего я пришла. Джон предупредил, что все мы должны тщательно охранять свои картины-врата, поскольку создания темного человека бродят по городу в поисках полотен.

— Темный человек? Вы имеете в виду Рашкина?

— Я не признаю за ним права на имя, — горько ответила женщина. — Такие чудовища, как он, за свои злодеяния должны быть лишены привилегии иметь собственное имя.

Чудовище. А Роланда позволила своим друзьям отправиться прямо в его логово. Ну почему она сама не пошла с ними? А если бы пошла? Создания Рашкина похитили бы картины, и что тогда ожидало бы Козетту и эту женщину?

— А Джон? — снова спросила незнакомка. — Вы что-нибудь знаете о нем?

Роланда покачала головой:

— Мне не приходилось с ним встречаться. Он ушел раньше остальных — тоже к Рашкину. Надеюсь, он уже встретился с Козеттой и Аланом.

Из кладовой раздался странный звук — шум резко перемещающегося воздуха. Обе женщины повернулись к открытой двери, Роланда, всё еще державшая биту, покрепче сжала рукоятку. Но на этот раз из темноты появилась Козетта. Она довольно долго стояла перед своей картиной, потом повернулась к выходу.

— Джон погиб, — промолвила она, выходя из кладовой.

Роланда заметила, что девочка очень изменилась с момента их последней встречи. Глаза опухли и покраснели от слез, но горе, вызвавшее эти слезы, сменилось мрачной решимостью на ее лице, лишив его прежней привлекательной жизнерадостности.

— Рашкин его убил, — продолжала Козетта. — И следующей будет Изабель.

— Он намерен убить ее? — спросила потрясенная женщина.

— Нет. — Козетта рассказала, как они попали в ловушку и были заперты вместе с Изабель в импровизированной студии Рашкина. — Она решила покончить жизнь самоубийством. Изабель считает, что только так она может остановить Рашкина.

— Мы должны ей помешать, — воскликнула Роланда, но Козетта в ответ только пожала плечами.

— Это ведь ее собственное решение, — сказала она.

— Как ты можешь быть такой бессердечной? — упрекнула ее Роланда. — Если бы не Изабель, ты бы не появилась в этом мире.

— Подумаешь, какое счастье, — буркнула Козетта. — Мы не просили, чтобы нас вызывали. Мы не хотели быть не такими, как все.

Эти доводы странно поразили Роланду. Она привыкла слышать подобные упреки от детей в своем кабинете наверху. От беглецов, считавших, что они никому и ничем не обязаны за появление в ненавистном мире, где их ожидала нелегкая борьба за выживание и постоянная боль. Еще чаще от темнокожих детей и потомков иммигрантов, испытывавших двойной гнет нищеты и расовых предрассудков.