Чарльз Де Линт - Лезвие сна

— Я представляю это так, — стала объяснять Изабель, — мы будем заниматься здесь своим делом — так же, как и в своих студиях. И будем всё показывать детям на примере. Они смогут учиться, наблюдая за нашей работой и проводя собственные эксперименты.

— А если...

— А если они захотят получить совет и кто-то из присутствующих будет готов заняться обучением, никто не станет возражать. Я только не хочу, чтобы мемориал превращался в школу. У нас уже есть ньюфордская Школа искусств.

— Слышу призрака профессора Дейпла, — сказала Джилли. — Я словно вновь оказалась на его лекции.

— Принимаю как комплимент, — улыбнулась Изабель. — Я бы хотела, чтобы и он сегодня был здесь.

— Ты же знаешь, что профессор не выносит шумных сборищ. Кроме того, а вдруг он привел бы с собой Гунасекару?

— Гунасекара всё еще работает у него? — Джилли кивнула:

— И всё такой же сварливый, как и прежде.

Вскоре к женщинам подошел детектив Дэвис, и они провели несколько минут за разговором, а потом Роланда повела его на экскурсию по всему зданию.

— Я бы так хотела, чтобы Кэти могла порадоваться вместе с нами, — сказала Изабель после их ухода.

— Думаю, каждый из нас испытывает такие же чувства, — кивнула Джилли. — Но от нас исходят такие сильные вибрации, что она должна это почувствовать.

— Вибрации? — переспросила Изабель. — Как старомодно это звучит!

— А ты можешь подобрать более подходящее слово?

— Нет, — призналась Изабель. — Ты права. Без Кэти ничего этого не было бы. Она сделала нас лучше.

Она поставила бокал на стол и оглядела собравшихся. Джилли права. На открытии мемориала собралось множество творческих личностей из Нижнего Кроуси, в том числе отвратительно самоуверенных, но, несмотря на это, в зале присутствовала аура благожелательности и гармонии.

— Знаешь, что мне больше всего нравится? — спросила Джилли. — Представлять себе новые молодые таланты, которые раскроются в этом доме и будут творить свои послания миру, как Кэти творила свои истории. Кто-то пойдет по ее стопам и станет писателем-фантастом, кто-то выберет другой путь.

Изабель кивнула. В памяти всплыла строка из произведения любимого автора Кэти, Джейн Йолен.

— Прикоснись к волшебству, пропусти его через себя, — повторила Изабель цитату, много раз слышанную от подруги. — Так Кэти представляла себе существование Общества искусств, и я намерена следовать ее желанию. Это место должно стать средоточием настоящей магии творчества.

— Так и будет, особенно если ты останешься здесь, — сказала Джилли и задумчиво посмотрела в зал. — Интересно, откроется ли дар вызывать ньюменов у кого-нибудь из пришедших сегодня ребятишек?

Сразу после выхода из больницы Изабель поделилась с Джилли своим секретом. Она не сделала его всеобщим достоянием — слишком велика была опасность встретить еще одного Рашкина — но Джилли она доверяла безоговорочно, а такого рода информацию подруга могла оценить лучше других. После нескольких экспериментов они с сожалением убедились, что, несмотря на значительный талант и склонность к необъяснимым явлениям, Джилли не обладала волшебным даром.

— Этому я не собираюсь обучать никого на свете, — сказала Изабель.

Произнося эти слова, Изабель отыскала глазами Козетту. Дикарка сегодня почти ничем не напоминала героиню картины, снова висевшей в Детском фонде Ньюфорда. Козетта коротко остригла свои рыжие волосы, ее гардероб состоял из потрепанных джинсов, свитера и последнего приобретения, которым она очень гордилась: пары темно-красных ботинок на шнуровке, доходящих до середины икр. Кроме того, Козетта увлеклась экспериментами с макияжем. Этим вечером она покрыла щеки слоем белил, поставила яркую точку между бровями и нанесла по три полоски на каждой щеке и еще одну — вдоль носа. К своему изумлению, Изабель обнаружила, что такая раскраска смотрится на лице Козетты вполне естественно.

— Что будет дальше? — спросила Джилли, проследив за взглядом Изабель. — Кольцо в ноздре?

— Надеюсь, что до этого не дойдет, — ответила Изабель.

Наблюдая за Козеттой, которая болтала с детьми, принимавшими участие в обновлении здания, Изабель внезапно ощутила знакомый приступ страха.

Рашкина больше нет, но что случится с ньюменами, когда ее не станет?

— Не тревожься за нас, — говорила ей Розалин да в один из ее кратких визитов на остров. — Мы гораздо сильнее, чем ты думаешь. Предоставь нам самим жить в этом мире и заботиться о себе. Теперь, когда темный человек умер, тебе нет нужды переживать за судьбу каждого полотна.

При воспоминании об этом разговоре Изабель подняла руку и прикоснулась к черной бархатной ленточке, прикрывавшей шрам на ее шее. В тот день в Катакомбах она как никогда ясно представила себе, что чувствовала Кэти, решившись на самоубийство. Шрам остался напоминанием, что всё произошло на самом деле, но Изабель всё время казалось, будто это случилось с кем-то другим. Она вовсе не пыталась, как прежде, изменить свои воспоминания, но теперь, когда наконец-то осуществились ее мечты, она не могла представить себя способной на самоубийство.

— Кажется, нам пора присоединиться к гостям, — сказала Изабель.

— Ты права, — кивнула Джилли. — Работа хозяйки никогда не кончается.

— Перестань, пожалуйста. Я просто собираюсь заниматься здесь живописью и следить, чтобы запас необходимых материалов не кончался.

— Так я и поверила.

Изабель попыталась стукнуть ее носком туфли по голени, но Джилли увернулась и скрылась в толпе гостей.

Поздним вечером Изабель прошла через свою квартирку на третьем этаже и поднялась на крышу. Вечеринка еще не закончилась, и с первого этажа доносился шум голосов. Несмотря на прохладный вечер, из-за большого количества людей в зале стало слишком жарко, и все окна внизу были распахнуты настежь. Джорди и его друзья уже не в первый раз за этот вечер повторяли свою программу. Изабель посмотрела на изломанную линию горизонта и с удовольствием прислушалась к звукам вальса.

Вдруг ее коснулась чья-то рука, и знакомый голос окликнул:

— Ma belle Иззи.

Она обернулась — перед ней стояла Кэти. Кэти, какой она была двадцать лет назад — с охапкой выкрашенных хной волос, в джинсах с разноцветными заплатками и с открытой улыбкой на лице. Рашкин был прав. Вернуть Кэти оказалось нетрудно, но не ту, какой она была на самом деле, а подругу Изабель, какой она ее помнила.

«Может, это и к лучшему, — подумала Изабель. — Зато теперь она счастлива».

— Давай потанцуем, — предложила Кэти. — Твоя очередь вести танец.

Они закружились под звуки музыки, доносившейся с первого этажа, как нередко делали в спальне университетского общежития и в гостиной квартирки на Уотерхауз-стрит. И весь этот вечер напомнил Изабель те далекие времена, только ее гости, представители богемы, больше не были склонны к крайностям, если не считать макияжа Козетты.