Дэйв Дункан - Император и шут

Инос все больше и больше злилась на недотеп, таскающих не только стариков, но и детей на утомительные ночные бдения.

«В Империи что, не знают, как присматривать за своими будущими правителями?» – возмущалась она.

– Султан Азак! Готов ли ты представить свое прошение Четверке Хранителей Пандемии? – провозгласил Итбен.

– Да, – немного хрипло откликнулся Азак.

– Тогда мы исполним наше древнее право и первейший долг перед всеми и от твоего имени вызовем Четверку!

Итбен поднял правую руку, отвел ее в сторону и энергично стукнул по выпуклому центру щита, повернувшись к Золотому трону, к которому также были прикованы взоры всех присутствующих.

Глухой «кланк» прозвучал весьма неубедительно.

«Ну и ну! Кто же такое услышит? – удивилась Инос. – Отсюда до Золотого дворца неблизко».

Какоето мгновение все затаив дыхание ожидали чегото, но ничего не происходило. Под мерцающим светом канделябра Золотой трон так и остался пуст.

Затем свечи медленно померкли и угасли, сияющее дерево умерло, и тьма поглотила попрежнему пустующий трон.

Изумленные зрители обернулись к Итбену, но регенту было не до объяснений. Его самого словно столбняк поразил. Замерший ступенькой ниже принц, так же как и правитель, разинул рот и вглядывался в темноту с некоторой долей заинтересованности.

Замешательство регента длилось не долго. Преодолевая неловкость ситуации, Итбен глазами отыскал в толпе пару сенаторов и внимательно посмотрел на них, словно спрашивая, не напутали ли они чегонибудь. Какникак право Призыва не использовалось по меньшей мере сто лет – срок достаточный, чтобы забыть какуюнибудь деталь. Но советники регента лишь едва заметно пожали плечами.

Стиснув челюсти, Итбен решительно повернулся налево, сделал несколько шагов и оказался перед Голубым троном, местом колдуна Литриана. Снова был поднят меч… но удар не понадобился. Некто невидимый упредил регента и погасил свечи, и Голубой трон исчез в ночи.

Хранители отвергали его призыв.

Инос по возможности незаметно, но пристально осмотрелась. Азак, хмурясь, ярился… регент молча бесился… большинство зрителей пребывало в тихой панике… зато Калкор от души наслаждался драмой, скаля в ухмылке зубы… маленький принц недоуменно хлопал глазами… Но, возможно, ребенок пытался подавить смех.

Прежде чем регент сдвинулся с места, свечи над Белым троном, беспокойно замигав, тоже погасли – Блестящая Вода проявила полную солидарность с остальными Хранителями.

– Очень скверно! – раздался тяжелый замогильный голос.

Только Алый трон Запада все еще оставался освещенным – гранитное безобразие с уродливым барельефом, – и он не пустовал. Там восседал мальчик.

Регент поспешил обойти вокруг Опалового трона и за его спинкой остановился для поклона.

– Ваше всемогущество оказывает мне честь… – кланяясь, начал Итбен, но его оборвали на полуфразе.

– Вот уж нет. Честь, как же! – заявил вновь прибывший.

Нет, не мальчик был на Алом троне – юноша. Однажды в Кинвэйле Андор водил Инос в сланцевый карьер герцога. Там трудились гномы, народ необычайно низкорослый, с массивными плечами и крупными головами – цвет лиц напоминал серый песчаник. Несмотря на юность, в волосах Зиниксо пробивалась седина. Гоблин был явно выше колдунагнома. Во всяком случае, ноги Зиниксо до пола не доставали, а массивные руки, покоящиеся на подлокотниках, выворачивались кверху, заставляя плечи вздернуться к ушам. Вряд ли Хранителю было удобно на жестком и огромном для него троне. Зиниксо завернулся в необычную тогу, цвета остывающего на наковальне куска железа, извлеченного из горна. Туникой гном, видимо, пренебрег, так как его правая рука и плечо остались обнаженными.

Растянув в ухмылке губы, гном продемонстрировал мелкие, как прибрежная галька, зубы и проскрипел.

– До чего же ты нетерпелив, регент. Все спешишь, спешишь… Нука, попробуй нас позвать!

Замолчав, Хранитель чуть склонил свою большую голову, будто прислушиваясь к чемуто. Инос поразили его беспокойные, как бы бегающие глаза, и она вспомнила, что Ипоксаг упоминал о непомерной недоверчивости и подозрительности гномов. Кроме того, за ними прочно закрепилась репутация подлых и жадных.

Либо в маленьком принце проснулось любопытство и он захотел увидеть колдуна, либо мальчиком овладел страх и он не желал стоять спиной к мрачному Хранителю. Какова бы причина ни была, малыш резко развернулся лицом в другую сторону и затем вновь застыл в неподвижности.

Зиниксо, очевидно, остался доволен и возобновил свои издевательские реплики:

– Попробуй достучаться, хотя бы завтра, собачий прихвостень.

Всесильный колдун, издевающийся над регентом, похож был на ребенка, мучающего насекомое.

«Похоже, я ошиблась, и Олибино не так уж и плох, как я думала раньше», – решила Инос.

От оскорбления Итбен вздрогнул, как от удара кнутом, но его голос остался попрежнему ровен.

– Выслушаете ли вы прошение султана? – произнес он.

Гном рассыпал по залу нечто вроде «гхыргхыргхыр», означавшее веселый смех, и опять заскрипел:

– Нет! Нас он не беспокоит. Грядет коечто другое. Сегодня ночью ты даже не удосужился бы спросить о главном.

Хоть Итбен стоял спиной к зрителям, лица регента видно не было, очередная насмешка заставила его заметно напрячься.

– О чем нам следовало бы спрашивать, ваше всемогущество? – тем же ровным тоном поинтересовался регент.

Колдун окинул взглядом всех собравшихся, а затем ткнул пальцем в когото так, словно собирался пробить дырку в дубовой двери, и предложил:

– Спроси его!

Канделябр потух. Трон опустел.

Все повернули головы в ту сторону, куда указывал палец гнома. Но никто не мог понять, кого Зиниксо имел в виду: одного из двух джотуннов или гоблина?

Инос проснулась, как только открылась дверь. Она смотрела в темноту широко открытыми глазами, не чувствуя ни малейшей дремоты и осознавая, что она проспала несколько часов. Ясно было, что проснулась она не без помощи чар. Слабый предутренний сумрак вливался в окна и немного рассеивал ночную тьму, давая возможность разглядеть смутный контур вторгнувшегося. Дверь тихо закрылась, даже не щелкнув замком, но Инос еще раньше почувствовала знакомое заклятие успокаивающих чар – мягкое, обволакивающее ощущение пушистого шерстяного одеяла.

– Инос! – раздался шепот.

– Здравствуй, Рэп.

И тут она вспомнила об Азаке, спавшем с другого края постели, и ужаснулась, представив, как султан просыпается и находит Рэпа в своей спальне.

– Он не проснется, – произнес Рэп уже не шепотом, но довольно тихо. – Ты позволишь поговорить с тобой немного? Не возражаешь, если…