Дэвид Дрейк - В сердце тьмы

— В следующий раз, императрица, не бросай вызов кретину принцу, — проворчал он. — Не вызывай его на бой. Просто бросайся на него, как львица, и избей до потери чувств. Глупая девчонка!

Усанас грустно покачал головой.

— Да, монархи глупы по натуре. Но это! Это не глупость! Это… это… — Он застонал — Это нельзя описать! Даже на греческом, языке философии, в котором есть слова для описания любой известной человеку глупости.

Сидевший на подушке Эон поднял склоненную до этого голову. Молодой принц — девятнадцати лет, примерно на год старше Шакунталы — попытался вернуть хоть сколько-то монаршего достоинства.

— Хватит стенаний! Говори нормально! — приказал он.

Велисарий с трудом сдержал улыбку. Он знал, что ответит Усанас до того, как давазз открыл рот.

— Говорю нормально. Как говорят с младенцами. Только такой язык понимает дурак принц!

Когда Велисарий впервые встретился с Усанасом, год назад в. Константинополе, африканец говорил с ошибками, простыми фразами. Усанас несколько месяцев продолжал коверкать язык до тех пор, пока союз между римлянами и аксумитами, к которому стремился Велисарий, не закрепился после сражения с пиратами в Эритрейском море. Тогда по приказу принца Усанас прекратил притворяться, что едва может изъясниться на греческом. Римляне поразились, обнаружив, что африканец из каких-то дальних земель является удивительным лингвистом, который бегло говорит на многих языках. В особенности на греческом, который ценил Усанас, потому что любил философские споры и рассуждения — к большому удовольствию Анастасия и отчаянию остальных.

Теперь Усанас углубился в дикие пространные рассуждения об онтологических 22различиях между невежеством и глупостью:

— …с невежеством можно справиться. А глупость — навсегда. Подумай, глупый мальчишка, о судьбе…

— Достаточно, — приказал Велисарий.

Усанас захлопнул рот.

— Я только-только начал входить во вкус, — пожаловался он через несколько секунд.

— Да, знаю. Потерпи до другого раза, Усанас. Кушаны не станут долго ждать.

Полководец показал на вход в шатер.

— Мы должны решить эту проблему. Быстро.

Эон резко выдохнул воздух. Его большие плечи опустились.

— А что им известно? — спросил он, ни на кого не глядя.

Отвечал Гармат:

— Они знают, что Шакунтала здесь. В этом шатре. Сейчас. — Теперь советник тоже сел и смотрел на принца с расстояния в несколько футов. — Это все, что они знают, — продолжал он. — Но они не дураки. Они поймут, что она находилась с нами со времени бойни во дворце Венандакатры в Гвалияре. Они поймут, что она не бежала вместе с Рагунатом Рао. Они поймут, что Рао повел малва за собой в то время, как императрицу тайно включили в твое окружение. И мы ее прятали с тех пор.

Он вздохнул.

— И, самое главное, они теперь поймут, почему Кунгас велел им приставать к нашим женщинам. Приставать, но не серьезно. Достаточно, чтобы начинать ложные схватки с катафрактами и сарвенами. Схватки, во время которых случайно были покалечены несколько шпионов, а оставшиеся донесли, что сопровождающие нас кушаны на самом деле такие похотливые и распутные, как дали понять Венандакатре.

Гармат бросил взгляд на Велисария и пожал плечами.

— Как я уже сказал, кушаны не дураки. К этому времени они уже услышали, что их сняли с охраны Шакунталы, потому что Венандакатра боялся их похотливости. И поэтому заменил их махамимамсами. Которые пали, как овцы, когда во дворец ворвался Рао и спас императрицу.

Советник потрепал бороду.

— Поэтому они заподозрят, что Велисарий все так и придумал с самого начала. Хотя… — тут он улыбнулся. — Они, вероятно, не знают, что Велисарий передал Рао кинжал, которым тот воспользовался, вырезая палачей.

— Другими словами, они знают все, — проворчал Усанас.

— Да, — заявил Велисарий. — И что хуже всего — это очевидно после взгляда на них — они знают, что их собственный командир должен был быть частью плана. По крайней мере в некотором роде. Они не любят малва, но они все равно поклялись служить им. Теперь они узнают, что их предали, да еще и их командир. Если малва теперь обнаружат императрицу, то им всем несдобровать. Их ждет смерть.

Полководец сделал глубокий вдох.

— Если только они мгновенно не захватят Шакунталу и не передадут ее своим господам.

— Им также придется отдать малва Кунгаса! — возразил Эон. — Малва никогда не поверят, что. Кунгас не заметил Шакунталу.

Велисарий кивнул.

— Да, я уверен, что они и это понимают. И именно поэтому они колеблются.

Он снова бросил взгляд на вход в шатер.

— Они будут колебаться какое-то время. Но не очень долго. Эти люди — солдаты. Самые лучшие солдаты. Они привыкли к жестким и быстрым решениям. Они привычны к грубой необходимости и реальностям жестокого мира. Поэтому мы должны каким-то образом придумать…

— Приведи их в шатер, — перебила Шакунтала. — Всех. Прямо сейчас.

Велисарий дернулся. Даже римский император Юстиниан, даже императрица Феодора не могли бы соревноваться с этим приказным тоном. Невероятно повелительным голосом.

Он уставился на девушку. Смуглая Шакунтала была очень красива, по-экзотически. Но в этот момент ее красота была не красотой девушки, а красотой древней статуи.

«И в этом ключ, — подумал он. — Юстиниан и Феодора, несмотря на всю свою власть — люди низкого происхождения. Сколько императоров Рима на протяжении столетий могли проследить своих предков королевской крови более чем на одно или два поколения? Никто. В то время как династия Сатаваханы, которая правила Андхрой…»

— Великая Андхра, — сказал он вслух. — Теперь разбитая Андхра. Но даже яростные бедуины пустыни приходят в благоговение от сломанного сфинкса.

Шакунтала уставилась на него. Полководец почесал подбородок.

— Ты уверена в выбранном курсе, императрица? — спросил он.

Велисарий посмотрел на других людей, собравшихся в шатре. По нахмурившимся, непонимающим лицам было очевидно: только Велисарий догадался о цели Шакунталы. Он не удивился. Она предлагала настолько смелый шаг, что в это было трудно поверить.

Шакунтала уверенно кивнула.

— Никакой другой путь невозможен, Велисарий. И к тому же…

Она сделала глубокий вдох. И опять сказала величественно:

— …это единственный путь, открытый для чести Андхры. Любой другой будет грязным.

Она рубанула рукой воздух.

— Пусть малва правят так. Я не стану.

Хмурящиеся лица, окружавшие императрицу и полководца, на секунду нахмурились еще сильнее. Было очевидно: никто другой в шатре не понимает, что она планирует.

Велисарий хитро улыбнулся и поклонился.

— Как прикажешь, императрица.

Он повернулся к выходу. Затем ему в голову ударила мысль и он повернул назад. Теперь он улыбался очень хитро.