Дэйв Волвертон - Рожденная чародейкой

— Ваше величество, — рассудительно возразил Селинор, — если все узнают о том, что случилось, лживые речи моего отца только обретут правдоподобие. Я так и слышу уже, как он ликует: «Ну, я же говорил, что он обманщик. Теперь он заявляет, что „утратил“ силу. Вот ловкач!»

— У вашего отца есть дела посерьезней, чем думать о Габорне, — вмешалась Иом, — ведь в Северном Кроутене появились опустошители. Если они пойдут на юг, в ваше королевство…

— А я не знаю, какая угроза для него страшнее, — сказал Селинор. — Вашего мужа он боится безмерно. И Габорн сейчас стал уязвимым.

— Вы страшитесь призрака, — сказала Иом. — Ваш отец не посмеет выступить против Короля Земли.

Селинор вопросительно взглянул на Габорна, но тот смотрел на чародея. Биннесман наклонился над вильде. В руке у него была веточка с мелкими розовыми цветами и зубчатыми листьями. Ею он и принялся рисовать руны вокруг ноздрей вильде. Та не шевелилась и даже не дышала. От этого становилось не по себе, ибо она казалась мертвой. Ничто живое не может быть столь неподвижным. И тайна, окружавшая вильде, делалась от этого в глазах Габорна еще более непостижимой.

— Селинор прав, — тихо сказал Биннесман, не поднимая глаз. — Его отец — это угроза. Там присутствует магия. Странность галлюцинаций и этот сговор с королем Ловикером наводят на мысль, что Андерс не просто сошел с ума.

— Возможно, я еще смогу привести его в себя, — сказал Селинор.

— Если ваш отец — один из «летящих по ветру», — отвечал Биннесман Селинору, — вы его в себя не приведете. Опасно даже пытаться. Помните, мы сражаемся не с опустошителями и не с людьми, а с невидимыми силами.

— Но благоразумие еще может победить, — с надеждой сказала Иом, — если не у Андерса, то у тех, кого он пытается обмануть. Пусть даже Андерс окончательно сошел с ума, но люди слушают не только его измышления. Ведь Габорн вызвал сегодня мирового червя и прогнал из Карриса опустошителей. Об этом узнают, и все честные люди его поддержат.

— Вы имеете в виду, что честные люди за него умрут, — выпалил Селинор, — а подлецы тем временем окружают его как волки. Но, клянусь, я не допущу, чтобы одним из этих подлецов был мой отец.

— И вы сможете удержать его в одиночку? — вмешалась Эрин.

— Думаю, что да.

— Даже если его придется убить?

— До этого не дойдет, — сказал Селинор.

— Но вы сможете? — настойчиво спросила Эрин. — Или вас придется к этому подталкивать, даже если вам самому будет грозить смерть от его руки?

Селинор коротко взглянул на нее и отвернулся. Светловолосый, стройный, с яркими ореховыми глазами, он походил скорее на ученого или лекаря, нежели на человека, способного на отцеубийство.

Габорн тихо спросил Эрин:

— Зачем вы так? Вы хотите, чтобы он сразился с собственным отцом?

— Нет, если этого можно избежать. Я хочу только, чтобы он понял, на какой риск идет.

— Что ж, поговорите с отцом, — жестко сказал Габорн Селинору. — Передайте ему, что мне хотелось бы начать переговоры о возобновлении прежних отношений. Может быть, тогда он перестанет бояться.

— Хорошо, милорд, — ответил Селинор. — Можно выехать прямо сейчас?

Габорн его так и не избрал и потому не мог определить, грозит ли ему опасность. Но ответ и был очевиден.

— Ночь, и дороги развезло, — сказал король. — Думаю, лучше подождать до утра.

Затем он повернулся к Эрин Коннел и спросил:

— Вы поедете с ним? Опасность для вас я почувствую и попытаюсь предупредить. Но прошу, не надо ни на кого поднимать руку, если, конечно, речь не зайдет о спасении собственной жизни.

— Как скажете, милорд, — отвечала Эрин.

Тут кто-то открыл входную дверь, и в комнату ворвался холодный ветер. На пороге стояло несколько человек. Габорн видел только их силуэты. И решил было, что это вестники из Гередона или от Скалбейна.

— Ваше величество, — сказал один из них скрипучим голосом, — мы — королевские Умы. Пришли к вам с Рассказом о Смерти.

На мгновение воцарилась тишина. Слышался только шорох дождя на улице.

Эрин Коннел встала.

— Милорд, поскольку нам предстоит долгий путь, я позабочусь о лошадях.

Она торопливо вышла из дому, за ней бросился Селинор. Следом удалился и Хроно Габорна, словно вспомнив о каком-то срочном деле.

Иом взглядом спросила Габорна, уйти ли ей тоже. Рассказ о Смерти был предназначен лишь для самых близких людей покойного. Ибо то, о чем думал перед смертью человек, могло не только растрогать, но и.ранить.

— Останься, — сказал Габорн.

У Иом отлегло от сердца. Она не хотела с ним расставаться.

Биннесман же, все еще занятый с зеленой женщиной, попросил:

— Позвольте мне задержаться на секундочку. Защитные руны пишутся древесным соком, и мне надо закончить, пока он не засох.

Для Габорна с его пятью дарами метаболизма «секундочка» Биннесмана растянулась бы надолго. Он сейчас ходил быстрее, чем другие бегали, и речь обычного человека казалась ему медленной и тягучей.

Но завершить работу над вильде было очень важно. Это существо было воином Земли, но не могло сражаться, пока Биннесман его не освободит, не даст ему свободную волю. А для этого вильде нужно было связать защитными рунами и научить сражаться самостоятельно.

— Конечно, оставайтесь, — тихо сказал Габорн. — Вильде нам необходима. Каждое мгновение на счету.

Иом и Габорн встали и взялись за руки.

Умы вошли в дом Большинство из них оказалось стариками. Самым молодым было не менее сорока лет. Все — с коротко остриженными волосами, в скромных коричневых одеяниях, какие носят мастера очага в Доме Разумения.

— Габорн! — воскликнул высокий старик с седою бородой. И Габорн услышал в его голосе любовь, которую питал к нему отец. Этот бывший Посвященный провел, возможно, все двадцать лет жизни Габорна в Голубой Башне, будучи полным идиотом, пока ум его принадлежал королю Ордину.

Габорн потянулся было пожать руку, но вовремя спохватился и заключил его в объятия.

— Приветствую, друг мой, — сказал Габорн. — Вы…?

— Джеримас, — неуверенно ответил тот, словно припомнив свое имя с трудом. Он не сводил глаз с лица Габорна. — Я… мое имя Джеримас.

Он был худощав, с треугольным лицом, широко расставленными темными, почти черными, глазами и с пышной серебряной бородой. Голова его облысела, только над ушами остались прядки седых волос.

— Джеримас, — повторил Габорн. Он окинул взглядом остальных и заметил, что многие держат голову чуть склоненной влево, совсем как его отец.

— Вы готовы выслушать Рассказ о Смерти?

— Давайте подождем более удобного случая, — ответил Габорн. — Я вызвал вас сюда не за этим. Как умер мой отец, мне хорошо известно.

— Перед смертью он думал о вас, — сказал один из Умов.