Дэйв Волвертон - Рожденная чародейкой

Не тянуло ее и к дубам, что стояли на равнине как одинокие стражи, раскинув ветви, увитые плющом. А на колючий боярышник у подножия скалы она едва взглянула.

— Я должна найти посох сегодня? — спросила Аверан.

— Нет, — усмехнулся Биннесман. — Найти посох важное дело, и здесь, в предгорьях, каких только деревьев не растет. Я сказал тебе об этом лишь для того, чтобы ты знала, что происходит, когда какое-то дерево тебя позовет.

Они подъехали к следующему ручью.

— Видишь тот желтый клевер? — спросил Биннесман. Аверан кивнула. — Он называется мелилот. Растерев его листья меж пальцев и смазав набухшие вены на ногах, ты исцелишь их за несколько минут. А еще он снимает опухоли при ушибах и помогает, вместе с ягнячьим ухом, останавливать кровотечение.

Лошадь перепрыгнула через ручей, и Биннесман сказал:

— Что касается ивы, хотя посох из нее ты не хочешь, зато из листьев можешь сделать чай, который лечит многие болезни, в том числе и слабое сердце. Я считаю, что лучше всего собирать их в середине лета. Старухи порой предпочитают для заварки ивовую кору, но ободранное дерево погибает.

Про ивовую кору Аверан уже слышала. Тут чародей натянул поводья и соскочил с коня.

Он сорвал листья со стебля фиолетового цветка с желтой сердцевинкой.

— Это анютины глазки, — сказал он. — Глупые девочки, чуть постарше тебя, делают из них любовные напитки. Лично я думаю, что самое лучшее средство — это чистые волосы и веселая улыбка. Но если ты пожуешь несколько минут свежие листья, то обнаружишь, что настроение у тебя стало лучше и заботы уже не так гнетут твою душу.

Аверан положила листья в рот. У них был едкий вкус, от которого словно что-то открылось в груди и стало легче дышать. И когда Биннесман сел на коня и они поехали дальше, она задумчиво продолжала жевать.

— Если за тобой погонятся, свяжи петлей вьюнок и брось позади себя на дорогу, — сказал Биннесман. — И твой враг заплутает в кустах.

Всю дорогу он превозносил достоинства подорожника, пиретрума, цветов бузины и многих других растений. Тем временем конь одолел предгорья, и они оказались в лесу. Там Биннесман и остановился, в тени старых ольховых деревьев. Выше на склоне горы Аверан видела красные листья кленов, желто-коричневые буки, зелень и голубизну сосен и елей.

Она окинула взглядом равнину. До Манганской скалы от места, где они остановились, было несколько миль. И девочка закричала:

— Отсюдасовсем не видно опустошителей!

— И можно взглянуть на проблему под другим углом, не правда ли? — заметил Биннесман. — Вблизи это чудовища, которые возвышаются над человеком, как гора. А отсюда… Земля их поглощает.

Аверан все смотрела вдаль. Что на это ответить, она не знала. Солнце садилось, деревья и скалы отбрасывали длинные тени. И видны были все впадины и возвышенности на земле, которых она не замечала при свете дня. Постепенно становилось прохладно.

— Габорн хочет, чтобы я пошла с ним в Подземный Мир. Я правильно сделала, что согласилась?

— А что говорит твое сердце? — спросил Биннесман.

Аверан прислушалась к себе. И обнаружила, что все тревоги и страхи, так терзавшие ее днем, исчезли, развеянные листьями анютиных глазок. Она наконец-то могла оценить спокойно все происходящее с ней.

— Я не боюсь. Сейчас — нет.

— Это хорошо, — сказал Биннесман. — В Подземный Мир пойдет не ребенок, туда пойдет Охранительница Земли. Земля тебя укроет. Земля исцелит тебя. Земля сделает тебя своей. Ты должна это понимать. Ты больше не ребенок. Ты могущественная чародейка. И с тобой, конечно же, пойду я, да и Весна тоже.

— Хорошо, — Аверан испытала подлинное облегчение.

— Но ты должна мне кое-что обещать, — сказал Биннесман. — Обещай, что будешь помнить, кто ты есть,

— Чародейка? — спросила она.

— Охранительница Земли. Ты здесь для того, чтобы защищать малых тварей мира сего.

— Да? — по его тону она поняла, что сделала что-то не так.

— Не позволяй Габорну сбивать тебя с пути. Ты здесь не для того, чтобы сражаться с опустошителями , — это я точно могу сказать.

— Но я защищаю людей, — возразила Аверан.

— Это естественное желание — защищать себе подобных, — сказал Биннесман. — Однако человечество — не твоя забота. Ты призвана служить не ему.

— Откуда вы знаете? — спросила Аверан.

— Знаю, потому что это моя забота, — убежденно сказал Биннесман. — Каждому виду существ положен лишь один Охранитель Земли. Смотреть за людьми и лечить их — это моя обязанность. А ты… я не знаю, для чего ты здесь.

— Но вы уже старенький, — сказала Аверан. — Что будет, когда вы умрете? Вам же нужна замена?

Мысль продолжить после него служение ей понравилась.

— Когда Земле не нужна будет больше моя служба, — сказал Биннесман, — тогда меня и отпустят. Не раньше.

— И я не смогу взять на себя ваши обязанности?

— Нет, — сказал Биннесман. — Когда меня не станет, человечество будет либо спасено, либо исчезнет с лица Земли. Что сбудется, то и сбудется.

Слова его, невзирая на успокаивающее действие анютиных глазок, преисполнили сердце Аверан печалью. Как же чувствует себя этот человек, сознавая, что на плечах его лежит столь тяжкий груз?

— Как вы можете вообще говорить об этом? — удивилась она.

— Если человеческий род погибнет, — сказал Биннесман, — я буду горевать. Но в свое время на их месте появятся другие люди. Возможно, они будут столь же не похожи на нас, сколь мы не похожи на готов. Но жизнь продолжится.

Биннесман долго вглядывался в сторону войска Габорна, окружавшего Манганскую скалу. Голубые глаза его казались в свете заходящего солнца неестественно светлыми, и морщины как будто стали глубже.

— А теперь, дитя, за работу.

Урок длился почти час. Чародей вытащил из кармана семь маленьких белых агатов и разложил их на земле.

— К сожалению, это все, что у меня сейчас есть. У маленьких камней ограниченное действие, но и они могут пригодиться.

Он начертил на земле вокруг них руны, и в камнях появилось изображение. То были горные хребты, какими человек видит их с земли — голубые, со снежными вершинами. Подняв голову, Аверан увидела эти хребты над головой.

Затем Биннесман начал передвигать камни. И с каждым движением изображение менялось. Перед девочкой предстала дорога, которой она ехала этим утром вдоль тропы опустошителей, — так, словно она стояла, глядя вниз с высокой крепостной стены. Она слышала свист ветра в скалах, ощущала запах сосен, что росли у дороги.

Камни показывают то, что видят камни, — поняла она.

Затем перед ней предстали утесы и озера, медведь пробежал по гребню скалы, пыхтя и фыркая. Из Карриса выезжала на юг вереница телег, скрипели колеса, ржали лошади, беженцы тащили свои узлы.