Пола Вольски - Белый трибунал

— Нет времени на эти глупости, — заметил муж со снисходительной улыбкой и снова взглянул на карманные часы. — Смотрите, уже три минуты.

— Так почему же не били башенные часы?

— Что? В этот самый миг прозвучал звон колоколов.

— Видите, — торжествовала Эстина. — Башенные часы никогда не врут. Я же говорила, что это ваши спешат.

— Верно, — Крейнц был поражен до глубины души. — Вы правы. Я считал это невозможным, но вы правы. Мои часы неточны. Ненадежны. Несовершенны. Вот, возьмите их, — он швырнул ей часы. — Заберите их от меня. Не желаю иметь их при себе.

Леди Эстина повиновалась.

— Но что мне с ними делать? — спросила она.

— Отдайте в починку, — распорядился муж. — Если починить не удастся, избавьтесь от них без промедления.

— Крейнц, вы, конечно, шутите?

— Миледи?

— Эти часы принадлежали еще вашему отцу и деду!

— И что из этого?

— Не можете же вы просто выбросить их? — Необъяснимый ужас закрался в ее сердце.

— Единственное назначение часов — указывать время, — сообщил ей Крейнц, несколько удивленный, что приходится объяснять жене столь очевидные истины. — Если часы не исполняют своего назначения, с какой стати я стану хранить их?

Проводив мужа, леди Эстина, как умела, убивала время. Часть дня она провела, отдавая распоряжения слугам — занятие не из коротких, потому что поддерживать хозяйство в соответствии с порядком, установленным Крейнцем ЛиХофбрунном, было трудной задачей.

Затем она занялась письмами — еще одно дело на несколько часов. Послания к подругам и родственникам почти не занимали мыслей — она просто из раза в раз переписывала устоявшийся каталог побед, свершений и последних приобретений. Еще проще были отписки стряпчим, банкирам, торговцам и ремесленникам, которые все как один искали покровительства ЛиХофбруннов. Куда сложнее, однако, оказалось, ответить на обращения Лиги Союзников, этой почетной ассоциации местных филантропов, купающихся в лучах благосклонности Белого Трибунала. Сама Эстина была о Союзниках не слишком высокого мнения, но для Крейнца членство в Лиге значило очень много. Леди знала, что его, прежде всего, привлекала к ней возможность получить доступ в ряды Союзников. Бросаться такой возможностью не приходилось.

Последнее послание Союзников призывало изучить темное прошлое и вероятные колдовские деяния пожилого мажордома, служившего у барона ЛиГрембльдека. Подобная петиция, подписанная большинством членов Лиги и скромно опущенная в Голодный Рот, должна была в самом скором времени привести Солдат Света к дверям баронского дома. Конечно, большого вреда в этом нет. Благородный барон, отчасти ответственный за вину своего слуги, будет вынужден в доказательство своей доброй воли уплатить солидное возмещение пострадавшим и Трибуналу. Кроме того, ему придется похлопотать, подыскивая и обучая нового мажордома взамен прежнего, которого ждет неизбежное Очищение.

Эстине было искренне жаль подвергать достойного барона ЛиГрембльдека, с которым она никогда не ссорилась, таким расходам и неудобствам. Она бы предпочла остаться в стороне от этого неприятного дела, однако членство в Лиге Союзников накладывало, как любил говорить лорд Крейнц, определенные обязательства. Никуда не денешься — надо было соответствовать своему положению. Придется почтенному барону смириться с некоторыми неприятностями.

Леди Эстина со вздохом поставила под петицией свою подпись.

Покончив с этим, она доставила себе удовольствие написать мужу — длинное, очень личное и страстное послание, первое из многих, которые собиралась отправить за время его отсутствия.

Ждать ответа, конечно, не приходится — муж будет слишком занят, чтобы тратить время на переписку — но, по крайней мере, он увидит письма и вспомнит о ней.

Она пообедала вместе с сыновьями и провела пару часов забавляя их. Как обычно, она старалась по возможности скрыть предпочтение, которое отдавала старшему мальчику. Правда, малютка Вилци был милашкой, но Журслер со своей квадратной челюстью — настоящая копия отца. Как могла она не любить его больше младшего сына?

Вечером, когда она одиноко сидела над вышивкой, ее отвлек слуга, принесший пару пакетов, найденных на пороге. Первый оказался повторным объявлением доктора Фламбески. Второй — маленьким свертком в розовой шелковой обертке, перевязанным золотой ленточкой. Леди сорвала обертку и с любопытством заглянула внутрь. Ни карточки, ни надписи — ничто не указывало на содержание посылки, имя отправителя или хотя бы адресата. Вероятно, подарок предназначался либо Крейнцу, либо ей самой. А может быть, подумала она с волнением, это подарок от Крейнца . Он думает о ней, скучает…

К сожалению, это совершенно невероятно. Ее супруг, хоть и лучший из людей, ничуть не склонен к сентиментальным жестам. Разве только…

Отослав любопытного слугу, леди Эстина развернула сверток и нашла в нем маленький фарфоровый пузырек безо всяких украшений, заполненный плотной желтовато-белой массой. Воск для печатей? свечка? конфета или какое-то лакомство? Косметика? Эстина принюхалась, и ее лицо просветлело. Конечно же, духи, притом тончайший, изысканный аромат. Чудесно! Она с улыбкой нанесла мазки за ушами, на шею и запястья. Аромат, одновременно сладостный и терпкий, с какой-то неуловимой примесью, радовал обоняние. Даже голова закружилась! Если бы Крейнц был здесь!

Безусловно, это прислал не он. Тогда кто же? Неужели у леди Эстины ЛиХофбрунн появился тайный обожатель? Сладкое чувство усилилось. Конечно, она и в мыслях не держала никакой нескромности… Что вы, ни в коем случае!.. И все же…

Вот она какая, в тридцать девять лет еще способна привлекать мужчин! Словно глоток вина, которого она не пробовала уже много лет. Она с улыбкой повернулась к ближайшему зеркалу. Вечернее солнце косыми лучами беспощадно подчеркивало каждую морщину. Ее лицо снова омрачилось, леди всмотрелась пристальнее. Неужели это ее лицо, такое сухое, острое, обтянутое кожей? Рука поднялась к морщинкам, проявившимся в уголках глаз. Почти незаметно, решила она, если только не улыбаться. Но вот это, в волосах…

Она шагнула ближе к зеркалу. Да, несомненно, белая нить. Прямо на виду. Она сердито выдернула волосинку. Поздно. Разумеется, Крейнц заметил.

Да, он промолчал, но о чем подумал? Не покажется ли ему отвратительной стареющая жена? Не пожелает ли он тихо избавиться от нее? Горькие слезы обожгли глаза. Лицо в зеркале некрасиво исказилось, капли потекли по щекам. Потом ее взгляд упал на фарфоровую склянку, незнакомый аромат показался успокоительным, и слезы высохли.

Да, тридцать девять лет, седина… Но ведь кто-то еще находит ее привлекательной. Она до вечера не расставалась с подарком. Когда она переставала чувствовать запах, накладывала свежие мазки. Она вся пропиталась странным ароматом и унесла его с собой в широкую, но одинокую постель.