Свен Хассель - Трибунал

При подготовке выхода в свет предыдущих романов С. Хасселя мы сочли необходимым комментировать исторические неточности, ошибки и измышления автора. Но в данном случае это представляется бессмысленным, поскольку объем текста примечаний рискует приблизиться к объему авторского текста. Поэтому ограничимся лишь общим пожеланием воспринимать роман не как мемуары (хотя многие события и лица, описываемые в данной книге, безусловно подлинные), а как чисто художественное произведение, предоставляющее широкое поле авторскому вымыслу. В частности, пытливому читателю не стоит принимать всерьез (тем более, на веру) описания Хасселем сцен, в которых фигурируют русские — как солдаты, так и гражданское население; массу неточностей, преувеличений и выдумок можно встретить также в «батальных» сценах, особенно связанных с применением танков. Впрочем, сам С. Хассель четко формулирует свою позицию: его романы являются «воплощением законного права автора использовать свободный полет фантазии»…

Порта довольно ржет и предлагает девушке место на гнилой скамье, где мы сидим.

Девушка смеется, смех ее звонко отзывается в лесу. Она стоит спиной к солнцу, мы видим ее тело силуэтом. Ее серая форменная юбка сшита из тонкой, прозрачной ткани. Нам хотелось бы. чтобы она всегда стояла там. Волосы у нее длинные, золотистые, как спелая пшеница. Девушка не говорит по-немецки, и нам приходится объясняться с ней на странной смеси языков. Порта что-то говорит, — как утверждает, по-фински, но девушка его не понимает.

По реке идут всплески. Словно от громадных дождевых капель.

— Стреляют, — лаконично говорит Грегор. — Пустая трата времени.

— На таком расстоянии пустая трата боеприпасов, — говорит Старик, раскуривая трубку с серебряной крышечкой.

Всплески словно бы гоняются по реке друг за другом.

— Не боитесь? — спрашивает, оглаживая юбку, девушка-солдат.

— Нет, — беззаботно смеется Порта. — Они жалки, эти помешанные на стрельбе недоумки!

— Раньше я ни разу не видела, чтобы они стреляли, — говорит она, вытягивая шею, чтобы получше видеть.

— Можно подойти поближе, — предлагает Порта, помогая девушке встать. Мы здесь смеемся над ними!

— Можете меня сфотографировать? — спрашивает девушка, протягивая «лейку» Хайде. И садится на холмик.

Хайде делает снимок, стараясь, чтобы всплески от пуль на реке попали в кадр.

— Снимись между мной и Малышом, — кричит Порта с широкой улыбкой.

Девушка смеется и обнимает их за плечи.

Хайде приседает, как профессиональный фотограф.

Разрывная пуля сносит ей половину лица. Порту обдают ошметки плоти, кровь и осколки костей. Оторванное ухо висит на груди Малыша, как медаль.

— Снайпер, треклятый снайпер! — кричит Малыш, бросаясь на землю рядом с Портой.

Тело девушки они кладут перед собой для прикрытия.

— Второе отделение! Приготовиться к маршу! — приказывает Старик и вешает на плечо автомат. Вид у него усталый, подавленный. Лицо покрыто серой щетиной. Старая трубка с серебряной крышечкой уныло свисает из уголка рта.

Несколько человек из отделения встают и принимаются собирать оружие и снаряжение.

Порта с Малышом лежат в свеженайденной теплой впадине с таким видом, будто это их совершенно не касается.

— Приказа не слышали? — строго кричит Хайде, раздувая грудь.

— Опять он, — злобно говорит Малыш, наводя на Хайде автомат. — Что мы с ним сделаем?

— Пристрелим при случае, — решает Порта.

— Давай привяжем его к мосту перед тем, как произвести взрыв. Разом и ликвидируем, и кремируем! — восторженно предлагает Малыш.

— Свинья, — злобно ворчит Хайде и уходит.

— Шевелитесь, лодыри! — раздраженно кричит Старик, толкая Порту.

— Ты ничего не понял. Я с места не двинусь, пока не выпью утреннего кофе, — беззаботно отвечает Порта.

Малыш принимается за дело. Наполняет снегом чайник и вскоре разводит приятный костер.

Лицо Старика становится медно-красным.

— Что за муха тебя укусила? Не встанешь через пять секунд, я угощу тебя таким кофе, что вовек не забудешь!

И заносит над его головой ППШ, словно дубинку.

Порта едва успевает увернуться от приклада.

— Черт возьми, Старик, ты мог ударить меня! Не начинай бить людей только за то, что они хотят кофе на завтрак!

— Кофе! — кричит в ярости Старик. — Для чего ты здесь? Любоваться северным сиянием?

— Наплевать, для чего, — упрямо говорит Порта. — Я все равно хочу кофе! Без него мой мозг не начнет работать.

— Он прав, — соглашается Малыш. — Эта чертова армия не может вытворять с нами все, что угодно. Мы имеем право на кофе. Он положен по норме довольствия. Даже русские получают кофе перед тем, как идти под пули.

— Вы ни на что не имеете права, — остервенело кричит Старик, — и если сейчас же не соберете снаряжение, я вышибу мозги из ваших тупых голов!

— Давай! Не медли! — азартно подстрекает его Хайде.

Порта заливает кофе кипятком. К вершинам деревьев поднимается восхитительный аромат.

Ноздри у нас начинают дрожать. Вскоре все отделение усаживается и пьет кофе вместе с Портой. Даже Старик угрюмо принимает кружку, которую любезно протягивает Малыш.

— Черт бы побрал вас всех, — ворчит Старик, дуя на горячий кофе. — Самое паршивое отделение во всей армии, и я должен это терпеть! Задницы с ушами — вот кто вы!

— Он не аристократ, так ведь? — замечает Малыш, обращаясь к Порте.

— Пролетарское отродье, вот он кто, — заявляет Порта. — Пользы от него, как от дырки в голове!

Малыш гогочет. Замечание Порты кажется ему лучшей шуткой года.

— Ты потерпишь это? — спрашивает Гури, лопарь; лицо его расплылось в типично лопарской усмешке.

— Нет, будь я проклят, — злобно кричит Старик. — Вы меня слышали. Я отдал ясный приказ: отделение, марш!