Пола Вольски - Белый трибунал

— Э-э, да, благодарю, совершенно здоров. И подает большие надежды.

— Надежды! Ну еще бы. Юноша, которого ожидает столь блестящее будущее, как вашего Киселька, и должен подавать большие надежды. И на чем основаны эти надежды, позволю себе спросить? Нет, не говорите. Я сама догадаюсь. Что может ожидать такого здорового, красноносого юношу, как не любовь, истинная любовь. А может быть, и свадьба?

— Э-э… вы сегодня на диво веселы, миледи, — Квисельд был в явном замешательстве, но стойко продолжал улыбаться. — И в самом деле, как вы тонко заметили, мой сын достиг возраста, когда пора жениться.

— Ох, как же вы осторожны, милейший Квисельд. Как уклончивы, осмотрительны и благопристойны. Но раз уж вы признались хоть в этом, я не успокоюсь, пока не узнаю имя счастливицы, на которую ваш Кисель возлагает свои сопливые надежды. Нет, не говорите. Дайте я угадаю. Уж не… — Эстина в притворной задумчивости приложила пальчик ко лбу. — Уж не ваша ли маленькая питомица, юная ЛиТарнграв? Довольно странное существо, как я слышала, и осужденного, но — вот что немаловажно — благородного осужденного. Как-никак ее отец был благородный ландграф из уважаемого рода. К тому же он был вашим прежним хозяином, как мне помнится. Возможность заполучить в жены урожденную ЛиТарнграв, аристократку с голубой кровью, должна весьма привлекать вашего Киселя-Пфиссига, чье свежеприобретенное дворянство может считаться в лучшем случае сомнительным. Вы со мной согласны?

Почтенный Дремпи Квисельд смотрел на Эстину, в буквальном смысле разинув рот. Только через минуту он опомнился настолько, чтобы осторожно поинтересоваться:

— Баронесса ЛиХофбрунн, вы плохо себя чувствуете?

— Отчего же — я никогда не чувствовала себя лучше!

— С вашего позволения, миледи, вы ведете себя несколько… Оригинально. И как ваш друг, я чувствую себя обязанным…

— Друг? — мелодично протянула Эстина. — Друг? Вы в самом деле льстите своему жалкому самолюбию мыслью, что мы — друзья ? Милейший Квисельд, неужели за столько лет вы не заметили, что я вас терпеть не могу? — Его ошеломленное лицо показалось ей таким забавным, что Эстина разразилась нездоровым смехом. Мелькнула смутная мысль, что пора бы и прикусить язычок, но правда просто рвалась из нее, и говорить ее было истинным блаженством. — Неужели вы не поняли, как противны мне, со всеми вашими мерзкими мыслишками и жалкой душонкой. Меня тошнит от вас, как тошнит в вашем присутствии каждого порядочного человека, после того как мне приходится пожимать вашу мерзкую ручонку, я тороплюсь как следует вымыть руки.

Слушая ее, Квисельд медленно наливался багрянцем, но при последних словах краска отхлынула с его лица.

— О, почтенный Квисельд, видели бы вы сейчас свое лицо, — очаровательно улыбнулась Эстина. — Глазенки вылезли на лоб, круглые щечки совсем побледнели, а розовые губки сложены в кружочек — точь-в-точь пухлый херувимчик, пронзенный стрелой. Прошу вас, расскажите мне, когда придете в себя, очень ли она колется — то есть стрела, я хочу сказать.

Она отвернулась с восторженным смешком, который замер на ее губах при взгляде на лицо мужа, сидевшего за столом как раз напротив нее. Крейнц, как она подозревала, едва ли одобрил бы ее выступление. Временами он бывает слишком суров. К счастью, он ничего не заметил, поглощенный беседой с этой глупой вешалкой, почтенной ЛиВенцлоф. Смотреть противно, как она к нему льнет и хлопает своими длинными черными ресницами. Право, как груба и неотесанна эта женщина. Совершенно лишена изысканности. Надо бы найти возможность высказать ей это нынче же вечером.

Но не сейчас. Сверкая улыбкой, Эстина повернулась к соседу слева, остролицему судье Белого Трибунала Фени ЛиРобстату, и методично начала засыпать его вопросами. Беседа, как она и ожидала, мучительно скучная, была прервана появлением первого блюда.

Эстина проглотила ложку супа. Совсем остыл, ясное дело, пока его несли с далекой кухни. Мутный, густой, как овсянка, неаппетитного темно-коричневого цвета. Запах — обычная говядина, и к тому же недоваренная. Как всегда на Зимних Восхвалениях, еда такая же тяжелая и неинтересная, как разговоры.

Блюда следовали в неизменном порядке: овощи, разваренные в кашу, вареное мясо, дичь, зажаренная в печи до состояния сухаря, вязкие соусы, некогда свежие фрукты, утопленные в густом темном меду и увязшие там, как доисторические насекомые — в смоле. И конечно, ни капли вина. Спасибо хоть хлеб хорош: свежий, с хрустящей корочкой — явно испечен не здесь.

Эстина грызла горбушку и болтала с судьей ЛиРобстатом. Этот таракан Квисельд больше не решался с ней заговорить. В приглушенное гудение голосов, заполнявших зал, не вторгались никакие иные звуки. Стены были достаточно толстыми, чтобы в зал не проникали крики и стоны из пыточных камер. Развлекая беседой ЛиРобстата, леди Эстина бдительно приглядывала за мужем и его соседкой по столу. Безмозглая ЛиВенцлоф откровенно любезничала с Крейнцем. Нет, надо будет обязательно сказать ей словечко-другое.

Обед завершился, и со стола убрали посуду. Выжидательное молчание охватило зал торжеств. Спустя несколько мгновений на помосте показался верховный судья ЛиГарвол. У Эстины перехватило дыхание. Вид верховного судьи всегда оказывал на нее такое действие. Было нечто неописуемо внушительное в его прямой, закутанной в белую мантию фигуре. Несмотря на возраст, он излучал почти сверхчеловеческую мощь. Голос верховного судьи только усиливал сложившееся впечатление: с годами он приобрел еще большую звучность.

— Собратья и уважаемые гости, я приветствую вас от имени Белого Трибунала, — возвестил ЛиГарвол. — Мы собрались здесь этим вечером, дабы почтить тех, чьи усилия и преданность в прошлом значительно приблизили цель, к достижению которой стремятся все благонамеренные граждане Верхней Геции — очищение страны от заразы колдовства. Справедливость требует, чтобы скромные герои, живущие среди нас, получили общественное признание, в каком непременно нуждаются их огромные заслуги. Только благодаря верности этих отважных и неравнодушных людей Белый Трибунал может продолжать свою деятельность по защите общества. Одни — мы были бы бессильны, как дети. Но с благословения Автонна и при поддержке соотечественников нет такой задачи, которая была бы нам не по силам. И, в конце концов, именно общими усилиями мы достигнем окончательного торжества справедливости.

Верховный судья продолжал говорить, но леди Эстина потеряла нить его речи, вслушиваясь в звуки прекрасного голоса. На время она забыла даже о ЛиВенцлоф, кокетничающей с ее мужем. Однако вступительное слово ЛнГарвола закончилось, и празднество перешло в основную, самую нудную свою стадию. Особо отличившихся одного за другим вызывали на сцену, чтобы вручить символическую белую кокарду и выслушать скромную благодарность.