Пола Вольски - Белый трибунал

— Зачем ты все время ее изводишь? — сердито спросил Квисельд.

— Но, отец… — Пфиссиг избавился, наконец, от своей улыбочки. Его невинные голубые глазки округлились от обиды. — Я ничего такого не делал. Это она на меня за что-то взъелась.

— Не надо было давать ей повод. Ты мужчина и сам должен управлять событиями. Постарайся быть с ней помягче.

— Чего ради? Злоязыкая, заносчивая, строптивая ведьма! Чего ради мне подлаживаться под нее?

— Мой мальчик, постарайся понять. Гленниан ЛиТарнграв перенесла тяжелую потерю…

— Ну так пусть скажет спасибо своему папочке-колдуну.

И еще кое-кому…

— Она осталась сиротой, без наследства…

— Тем более девчонка должна ценить твою доброту. Ты ведь позволил ей остаться здесь — а мог бы выгнать на все четыре стороны.

— Ты не прав. Ей, конечно, нелегко оставаться в зависимости от бывшего слуги в доме, принадлежавшем прежде ее семье… А каково будет, если она когда-нибудь узнает правду?

— Могло быть и хуже. Она должна быть тебе благодарна.

Дело закрыто. Она никогда не узнает, как все было на самом деле.

— Ты мог бы постараться помочь ей, сыпок. Постараться сблизиться с ней. — Квисельд взглянул в глаза сыну. — Должен признаться, все эти тринадцать лет я не переставал надеяться, что когда-нибудь ты привнесешь в род Квисельдов благородную кровь — через брак.

— Ты что, говоришь о Гленниан?

Квисельд кивнул.

— Нет уж, спасибо! Надеюсь, я найду себе жену получше, чем нищее отродье казненного колдуна. Я хочу жену из почтенной семьи. Как-никак мы сами теперь благородные.

— Ты уверен?.. «Свежеприобретенное дворянство может считаться в лучшем случае сомнительным…» — промелькнуло в памяти ехидное замечание Эстины ЛиХофбрунн. — И ты говоришь о почтенной семье? Сынок, ты не найдешь рода древнее и благороднее ЛиТарнгравов. Женщины этого рода не раз становились женами самих дрефов. Род Квисельдов сможет гордиться таким союзом, и в то же время он пойдет на пользу и потомку ЛиТарнгравов. Все будут в выигрыше от такого брака.

— Но, папа, она мне не нравится. Я не хочу…

— Согласись, она хороша собой…

— Возможно, только я не поклонник тощих ученых сухарей. Я бы предпочел что-нибудь поменьше и помягче, да и покруглее там, где надо. Моя жена будет кроткой, нежной и тихой, будет в восторге от мужа и вполне покорна его воле. Разве это похоже на Гленниан ЛиТарнграв?

— Нет, — признал Квисельд, — не похоже. Тем не менее, ты мог бы обдумать одно обстоятельство. В случае, если приговор будет опротестован, собственность, конфискованная у осужденного Белым Трибуналом, вполне может быть возвращена ему или его наследникам. Если Джекс ЛиТарнграв будет когда-нибудь оправдан, его единственная дочь Гленниан…

— О чем ты говоришь? — возмутился Пфиссиг. — Опротестовать приговор? Это невероятно!

— Может, и так… — Квисельд прикусил мундштук своей трубки. — Только… Ты ведь слышал признание Эстины ЛиХофбрунн в лжесвидетельстве. Она сама признала, что ее муж был осужден на основании ложных сведений.

Конечно, сам ЛиМарчборг и трое его сыновей давно мертвы, так что в этом случае некому потребовать возвращения наследства. Однако откройся что-нибудь в этом роде в деле ЛиТарнграва… его-то наследница еще жива. Ты меня понимаешь, сынок? Если ты будешь законным мужем Гленниан ЛиТарнграв, то при любых обстоятельствах…

— Я тебя понимаю, — Пфиссиг, нахмурившись, пристально всматривался в лицо отца. — Должен сказать, все это очень неопределенно. Что нового могло бы открыться в деле ЛиТарнграва? В нем ведь не было ничего сомнительного? Или было?

— Может, и не было, но разумнее предусмотреть все возможности. Обдумай, пожалуйста, на досуге мой совет, а сейчас не будем больше об этом. У меня ужасно разболелась голова.

Головная боль продолжала усиливаться, и, в конце концов, Квисельд вынужден был улечься в свою одинокую постель. Присутствие тихой женушки в такое время могло бы оказаться приятным, но она спала в отдельной спальне на другом конце бесконечного коридора. Такое расположение комнат не нравилось ни ему, ни ей, но было, по мнению Квисельда, необходимо — богатый человек, владелец дома ЛиТарнгравов — дома Квиселъдов — должен соответствовать модным веяниям, одно из которых требовало раздельных покоев для каждого из супругов. Однако иногда Дремпи недоставало жены.

Голова просто раскалывалась. Нечего и думать заснуть. Холодный пот заливал лицо, Квисельда тошнило. Дремпи едва успел выбраться из постели и поднять крышку ночного горшка, как его вывернуло наизнанку. Упав на колени перед резным креслицем, целомудренно скрывавшим горшок, он успел пару раз вздохнуть — и тут же его вырвало снова. Тошнота немного отступила, зато с головой стало еще хуже. Стены комнаты закружились вокруг него. Шнур звонка для вызова слуг висел над кроватью, страшно далеко, да и чем могли помочь ему слуги?

Почтенный Дремпи остался беспомощно стоять на коленях перед горшком и вскоре дождался нового приступа рвоты. В желудке уже мало что оставалось, и теперь его вывернуло дочиста, но головная боль стала просто убийственной. Ему захотелось умереть, и поскорее.

Что же такое он съел за обедом? Квисельд мысленно перебирал кушанья. Ничего, что бы он тысячу раз не пробовал раньше. Все самое свежее, приготовленное лучшим поваром; вместе с ним ели его домашние, да и гости тоже. Там не могло быть яда. И тут ему вспомнилось о дорогом подарке. «Золотой Лист», дым которого он так жадно вдыхал — подарок, неизвестно кем присланный. Дремпи охватил ужас. Он попробовал кликнуть слуг, но его крика никто не услышал, а до звонка было не то что не дотянуться — даже не доползти.

Слезы бессильного страха потекли по пухлым щекам Дремпи. Он мучительно перебирал всех возможных врагов. Какой-нибудь анархист, ненавидящий достаток и преимущества богатства? Злой шутник? Безумец, мстящий за вымышленные обиды? Или за настоящие? Он хотел отогнать эту мысль, потому что сейчас не время было упрекать себя, но в памяти неотвязно мелькали имена и лица несчастных, которым он, как решительный деятель Лиги Союзников, выписал путевку на Очищение. Первым, конечно, вспомнился Джекс ЛиТарнграв. Воспоминание о публичном Искуплении ландграфа было потрясающе свежо, невзирая на все усилия стереть его из памяти, и Дремпи поразила мысль, что покуситься на его жизнь могла дочь лорда Джекса, юная Гленниан. У нее, несомненно, имелись и мотив, и возможность.

Да нет, что за вздор, она не подозревает, какую роль он сыграл в гибели ее отца. Квисельд всегда был добр к ней, дал ей приют, исполнял все пожелания девушки, и Гленниан искренне привязалась к нему, это ясно. Нет, только не Гленниан.