Пола Вольски - Великий Эллипс

— Да, если нужно. Я уже один раз бросила свою сумку, это было в Эшно.

— Да, я никак не мог понять, почему у тебя новый саквояж. Что случилось?

Она колебалась. Ей очень не хотелось признаваться Гирайзу в'Ализанте в своем воровстве. Просто она сделала то, что должна была сделать, чтобы не вылететь из соревнования. У нее действительно не было выбора, напомнила она себе, и все же она сгорала от стыда. Она предпочла бы держать рот на замке, но сейчас ей нужно было ответить на вопрос.

— Я ехала верхом от Эшно до Квинкевага, и сумку некуда было деть.

— Ты не могла прикрепить ее к седлу?

— Я очень спешила.

— Странно. На это ушло бы всего…

— Я действительно очень спешила.

— Понимаю. Но как тебе удалось добыть в Эшно лошадь? Ни я, ни Сторнзоф не смогли найти ни одной. Нам обоим сказали, что это невозможно. Где ты…

— Ну какое это имеет значение? — она почувствовала, как краска предательски заливает ее лицо. — Я нашла способ, вот и все.

— Понимаю, — повторил Гирайз сухо, — примите мои поздравления, мисс Дивер.

Он посмотрел на нее так, словно видел ее насквозь, и ей стало совсем не по себе. Это в ней говорит совесть, и ничего больше. Господин маркиз не сможет так легко заставить ее растеряться, она не даст ему возможности унизить ее. Вскинув голову, она твердо посмотрела ему в глаза и произнесла как ни в чем бывало:

— «Водяная фея», да? Будем надеяться, что характер парохода не соответствует его названию и он не растворится в воздухе прямо перед нашим носом.

Закончив скромный ужин, они покинули обеденный зал и подошли к стойке портье. Их зарегистрировали и выдали ключи от двух разных номеров. Они вместе поднялись на второй этаж и на секунду остановились.

— В семь сорок у выхода, — сказал Гирайз.

— В семь сорок, — согласилась Лизелл, и они расстались. Дойдя до своего номера, она вошла и застыла на пороге, неприятно пораженная.

Гостиница оправдала наихудшие ее ожидания: здесь практиковалась система селить по нескольку человек в номере. Маленькая керосиновая лампа, висящая под потолком, освещала внушительных размеров общую спальню с десятком односпальных кроватей, над каждой из которых висела москитная сетка. На четырех кроватях спали, на двух других сидели пышнотелые фигуры со светлыми волосами в белых ночных рубашках.

— Закройте дверь, будьте любезны, — попросила одна из белых фигур по-грейслендски.

— Воздух сюда напустите, — пояснила другая на том же языке.

Воздух здесь не помешал бы, отметила про себя Лизелл. Окна закрыты, пахнет плесенью, к тому же порядочно москитов. Тем не менее она закрыла дверь, шум разбудил еще одну женщину, она заворочалась и сонно спросила по-грейслендски:

— Что, что такое?

— Новенькая.

— В сорок седьмой?

— Ты тоже? — спросила блондинка у Лизелл.

— Что я тоже?

— Приехала к своему в сорок седьмой отряд?

— Нет, я…

— Тогда в батальон Орлов Крайнзауфера? Какой у него чин? Мой муж — капитан Гефгогн, герой ягарской кампании. Он дважды был награжден и один раз получил благодарность за решительные действия. А твой в каком чине?

— Я приехала сюда не солдат навещать, — ответила Лизелл, кое-как составляя предложение из грейслендских слов. — Я здесь проездом.

— Так ты не из Грейсленда, — вынесла ей обвинение жена капитана. Она оглядела вновь прибывшую с ног до головы, внимательно рассмотрев ее испачканный бизакский наряд. — Ты кто? Туземка? Тогда тебе здесь не место.

— Я из Вонара, — пояснила Лизелл, — и мне обязательно есть здесь место. — С этими словами она направилась к самой дальней кровати в углу комнаты и уверенно поставила свой саквояж рядом с ней. За ее спиной зашипели.

— Она говорит, что она из Вонара.

— Ну, это не так уж и плохо. У нее хотя бы кожа светлая.

— Да, но не чистая. Вонарцы — грязнули, это всем известно.

— Они не моются, а поливают себя духами.

— Посмотри на ее одежду — вся в грязи.

— Грязная до отвращения. Я умерла бы со стыда, если появилась бы где-нибудь в таком виде.

— Да что ты, у вонарцев нет гордости.

Посмотрела бы я на вас, безмозглые грейслендские коровы, на кого вы были бы похожи, если бы прошли несколько километров по декуатским лепешкам, — зло подумала Лизелл, Скинув одежду, она подошла к умывальнику и принялась нарочито тщательно мыться. Но ее усилия не удовлетворили критиков. Шепот продолжался.

— Смотри, как вышагивает в своем белье.

— Все вонарки — бесстыдницы.

— Она что, так в белье и собирается спать?

— Она не похожа на порядочную женщину.

— Я думаю, у них и порядочные не лучше этой.

Лизелл смолчала, с трудом сдерживая возмущение. Нет смысла ссориться с этими женщинами. Более того, все, что они говорили о ее наряде — чистая правда. Умывшись, она быстро выстирала одежду в раковине, хорошо отжала ее и развесила на крючках, прибитых к стене у ее кровати. Тонкая ткань к утру должна высохнуть.

— Убери мокрые вещи, будь добра, — послышался голос капитанской жены. — Им здесь не место. Ты должна знать, это — не прачечная.

И это тоже чистая правда. Лизелл, стиснув зубы, сняла тунику и юбку и расстелила их вдоль перекладины внизу кровати. Неожиданная мысль пришла ей в голову. Подойдя к ближайшему окну, она толкнула створки, и те широко распахнулись. В комнату ворвался поток свежего воздуха. Вот так ее одежда высохнет наверняка.

— Сейчас же закрой окно, будь добра, — приказала одна из лежащих блондинок. — Уличный воздух напустишь.

— Да. Он такой свежий, — простодушно улыбнулась Лизелл, — такой чистый.

— Это нездоровый воздух. Он слишком влажный и наполнен гнилостными испарениями джунглей. Сейчас же закрой окно.

— Если вы согласны, я оставлю его открытым, — карамельная улыбка не сходила с лица Лизелл. Несколько мгновений она ждала, осмелится ли кто-нибудь встать и закрыть окно, но никто не двинулся с места. Забравшись в постель, она опустила москитную сетку и отвернулась к стене. За ее спиной возобновился шепот.

— Эта вонарка не умеет себя вести.

— Ее дурь вредит нашему здоровью.

— Я думаю, она, по всей видимости, шлюха.

— В таком случае ее не должны были сюда впускать. Это неправильно.

— Завтра утром я поговорю со своим мужем. Мой муж — человек влиятельный. Уверена, это безобразие можно исправить.

Пустое сотрясание воздуха, такое же безвредное, как жужжание москитов. Лизелл закрыла глаза. Она настолько устала, что уснула раньше, чем успела подумать, откуда это у Гирайза в'Ализанте две такие редкие вещи — карта Ксо-Ксо и расписание движения ягарских пароходов.

Если бы окно было закрыто, то голоса с улицы вряд ли долетели бы до ее слуха. Но окно осталось открытым, и звуки, проникшие в спальню, окончательно ее разбудили.