Дэвид Геммел - Яростный клинок

Такого ужаса Руатайн еще не испытывал. Он закрыл ей глаза, гладя ее мягкие темные волосы, снова и снова щупал пульс, хоть и знал, что сердце не бьется. Потом он издал громкий крик, подхваченный лесным эхом. Солнце село.

Конн подъехал к крепости, темной громадой выделявшейся на фоне луны. Внизу он заметил одинокую всадницу. На ней был плащ с капюшоном, но капюшон упал, и на ветру развевались черно-серебряные волосы. Конн пришпорил коня и окликнул ее. Сначала она как будто не услышала, а потом обернулась и натянула поводья.

— Ворна, — сказал Конн, подъезжая к ней. — Так я и думал. Что привело тебя в Старые Дубы?

— Твой отец в опасности, — сказала колдунья и поведала ему о видении, пока они ехали вниз по холму.

— Ты думаешь, что Руатайн — старый медведь, а этот… Князь-Рыбак послал людей убить его?

— Так я истолковала видение. — Они продолжали приближаться к городу, и Конн обратил внимание, что она не улыбнулась и не сказала ему слова привета. Наверное, устала после длинной дороги.

— А видения всегда бывают такими… символическими? Волки, медведи, горлицы…

— Не всегда. Иногда я вижу очень ясно то, что не хотела бы. — Их глаза встретились на долю секунды, и Конн похолодел внутри. Она знала.

— Я больше так не буду, Ворна, — тихо сказал он, краснея.

— Твоя жизнь — это твое дело, Коннавар. Не мне тебя судить.

— И все же ты судишь.

— Да, — вздохнула она. — Твоя жена — чудесная женщина и заслуживает большего. А сейчас она скорее всего ждет…

Ворна умолкла, а потом резко натянула поводья. Лошадь остановилась. Коннавар в недоумении посмотрел на нее, потому что женщина неожиданно сгорбилась и покачнулась в седле. Юноша протянул руку, чтобы помочь ей, но она оттолкнула его.

— Нет! Не трогай меня, Конн! О нет!

— Что такое?

Она посмотрела на него, и глаза ее были полны скорби.

— Я не совсем… поняла видение. — Ворна спешилась и едва не упала, потом прошла шатаясь несколько шагов и села у края дороги.

Конн быстро спрыгнул с коня, подбежал к ней и схватил за руку.

— Говори! С Большим Человеком что-то случилось?

— Нет, но горлица умерла.

— Я знаю, ты говорила. Лев ударил ее лапой. Что случилось с Руатайном? — Он слегка встряхнул ее, но она продолжала молчать, собираясь с силами. Конн понял это и, хотя терпение не относилось к числу его добродетелей, молча ждал. Ворна посмотрела на него, а потом взяла за руку.

— Я не знаю, как смягчить свои слова, Коннавар. Горлицей была Таэ. Она ехала с Руатайном, и на них напали. Сердце ее пронзила стрела.

Он услышал, что она сказала, но в словах этих не было смысла.

— Таэ поехала с Руатайном, и ее ранило? — спросил юноша.

— Она мертва, Конн. Мертва.

— Не может быть! Ты ошибаешься. Я обещал ей поехать кататься. Она сердится на меня. Вот и все. Перестань говорить всякую ерунду. — Руки у него тряслись. — Ты пытаешься наказать меня за Ариан? Так ведь?

Она покачала головой и с трудом встала на ноги.

— Я часто бывала жестока, Коннавар, но не настолько. Руатайн везет ее тело в Старые Дубы.

Конн поднялся пошатываясь. В голове у него шумело, а тело не слушалось. Из глубин памяти пришли слова:

«Все, что я имею право сказать — выполняй свои обещания, даже самые маленькие. Иногда маленький камушек обрушивает лавину, а что-то ничтожное оказывается безумно важным.

— Я всегда держу слово, маленькая рыбка.

— Запомни, Конн, не важно, насколько оно незначительно».

— Не важно, насколько оно незначительно, — пробормотал Коннавар, упал на колени и закрыл голову руками.

Ворна опустилась рядом и обняла его за плечи.

— Пойдем встретим ее.

— Я нарушил обещание, Ворна. Я нарушил его.

— Пойдем, — сказала она, помогая ему подняться.

Князь-Рыбак сидел за столом вместе с сыновьями, ужиная. Царило почти полное молчание, и князь пил кубок за кубком крепкий эль.

— Значит, виры не будет, — сказал Ворт, старший сын. Князь-Рыбак посмотрел в кубок и дернул плечом. Потом бросил взгляд на сына. Тот был явно разочарован и выглядел очень недовольным. Князь снова вздрогнул и оглядел всех сотрапезников. Сыновья. Некогда он питал много надежд относительно их будущего, думал, что они вырастут сильными людьми, гордыми воинами паннонов. Однако сильными их не назовешь. Да, мускулов у них достаточно, но живут они в его тени. Он снова осушил кубок. Эль вызывал меланхолию. Он снова посмотрел на Ворта.

— Как ты мог толкнуть его? Мы не хотели убивать девушку!

— Получалось нечестно, щенок целился прямо в него. Я толкнул его, чтобы он промахнулся. Ты же не хотел, чтобы Руатайн погиб. Ты хотел получить еще несколько коров и лошадей. Стрела могла полететь куда угодно. Нам просто не повезло.

— Но она полетела не куда угодно! — отрезал Князь-Рыбак, допивая эль. Один из светильников замигал и погас, и в зале стало еще темнее. Младший сын подошел и снял светильник со стены.

Князь хотел наполнить кубок, обнаружил, что кувшин, стоящий рядом, пуст, и поднялся на ноги. Он принадлежал к породе некрасивых здоровяков.

— Умереть должен был только молодой дурак, — прорычал он и швырнул кубок о стену. Потом взял пустой кувшин, прошел через зал, наполнил его из бочки, поднес к губам и сделал долгий глоток. Янтарный напиток потек по седой бороде и намочил тунику. На душе было тяжело, сердце сжимал страх. Нарушил ли он свой гейс? Непонятно. А прорицательница Маггриа уехала из поселения тем утром, когда молодой дурак ушел с луком. Никто не знал куда. «Да не разобьет ни одно из твоих деяний сердца женщины». Всю жизнь он смеялся над этим предсказанием. Он был некрасив в детстве и не стал лучше, когда вырос. В таких не влюбляются. Жена вышла за него замуж только из-за его титула и никогда не испытывала к нему теплых чувств. С другой стороны, он к ней тоже. Она родила ему пять крепких сыновей, а потом объявила, что хотела бы жить в домике в горах. Князь-Рыбак удовлетворил ее желание, и жена исчезла из его жизни. Откровенно говоря, он и не думал о ней скучать.

А теперь девушка лежит мертвая с сердцем, пронзенным стрелой, и лучника отправил он.

Нарушил ли он свой гейс?

В залу ворвался холодный воздух, и светильники замигали. Потом хлопнула дверь. Князь-Рыбак всмотрелся в сумрак. На пороге стояла высокая фигура, держащая в руках меч, что блестел в свете ламп. Четверо сыновей разговаривали между собой и не заметили чужака.

— Во имя Тараниса, кто ты такой? — вопросил Князь-Рыбак, ставя кувшин на стол и выходя навстречу вошедшему.

Младший сын, Алар, шел с наполненным светильником, чтобы повесить его на место.

— Я смерть твоего дома, — проговорил незнакомец. Алар спокойно подошел к стене с горящим светильником.

Воин сделал три шага, сверкнул серебряный клинок, и голова мальчика полетела с плеч. Оставшиеся сыновья вскочили и бросились к своему оружию, стоящему у дальней стены. Трое схватили мечи, четвертый копье. Князь-Рыбак замер на месте. Тело младшего сына упало за стол, но голова покатилась по устланному соломой полу, и теперь мертвые глаза смотрели на отца. Светильник, который держал Алар, пролил на деревянный пол горящее масло, и пламя начинало разгораться.