Дэвид Геммел - Полуночный Сокол

— Знаю, Бран. Клянусь Таранисом, ты твердишь это всю дорогу!

Бран улыбнулся:

— Ты прав, извини меня. Интересно, будет ли на следующей встрече Наладемус.

— Меня не очень волнует, кто там будет, — проговорил Фиаллах. — Я по-прежнему не понимаю, зачем Конн принял это приглашение. Ведь нас вполне могут взять в заложники.

Бран кивнул, они пошли по дорожке дальше и увидели искусственный пруд, над которым изогнулся деревянный мостик. Бран облокотился на перила и взглянул на свое отражение в стоячей воде. Как и Фиаллаху, ему не нравилась эта поездка. Он сильно скучал по Гвен и сыновьям. Думал о них постоянно, гадая, научился ли маленький Оррин ездить верхом и поправился ли его старший сын Руатайн. Мальчик рос таким слабым! Брат Солтайс хорошо его лечил, но Бран понимал, что любое осложнение может стать роковым.

— Мы не можем не принять приглашение, — сказал им Коннавар. — Это будет выглядеть как проявление враждебности и слабости. Очевидно, Джасарею что-то от нас нужно. Выясните это и немедленно сообщите мне.

— А почему не едет Крыло? — спросил Бран об их брате, называя его по имени духа — Крыло-над-Водой. — Он красноречив и поездка в Город ему понравится. У него нет ни жены, ни детей, он постоянно твердит, что ему скучно.

— Для этого задания больше подходишь ты, Бран, возьмешь с собой Фиаллаха.

Бран был удивлен, о жгучей ненависти Фиаллаха к Городу и всему, что с ним связано, знали все.

— А это их не обидит, брат? После битвы на Когденовом поле Фиаллах отрезал головы тридцати офицерам Города и, наколов их на пики, поставил вдоль границы. Брат Солтайс утверждает, что в Городе известны только два риганта — ты и Фиаллах.

— Поэтому он и должен ехать, — сказал Коннавар, — но насчет двух имен ты не прав. Есть и третье. Многие купцы, ищущие нашего расположения, рассказывают о воине-риганте, который сражается на аренах Города.

Бран и сам слышал подобные истории, но никогда не говорил об этом с Коннаваром.

— Хочешь, чтобы я с ним встретился?

— Нет, он сам выбрал путь в жизни, совершенно неразумный путь.

— Мне он нравится, — сказал Бран.

Глаза Коннавара сузились, и он взглянул на Брана, пытаясь прочесть в его глазах осуждение. Потом он вздохнул, и на его лице появилось затравленное выражение, которое Бран так часто видел после смерти Таэ.

— Я тоже мог бы любить его, — вымолвил он наконец, — но он — живое напоминание об одной из моих ошибок. Если бы я мог повернуть время вспять, то многое сделал бы по-другому. Я бы отвез Таэ к озеру и не стал бы воевать спаннонами.

— Знаешь, Конн, я никак не пойму. Ты мой брат, и я тебя люблю. Но сколько можно вынашивать эту боль? Найди себе жену, которая родит сыновей. Это нужно не только тебе, но и народу. Нам нужен наследник, Конн.

Коннавар улыбнулся:

— Ты мой наследник, Бран, а потом — твои сыновья. Он подошел к окну и стал смотреть на легкие облака, отбрасывающие пестрые тени на склоны гор.

— Ты мог бы позвать Бэйна домой, — сказал Бран. Коннавар обернулся, его лицо перекосилось от гнева.

— Не желаю больше это обсуждать.

— Слушаюсь, ваше величество.

Коннавар тут же раскаялся:

— Прости меня, брат, я надеялся, что за все эти годы боль поутихнет, но она словно язва на душе.

— Черт побери, Конн, ты тоже прости. Я больше не буду тебя мучить. Как ты думаешь, чего от нас хочет Джасарей?

— Трудно сказать. У Джасарея много проблем. Война на востоке означает, что в Городе почти не осталось верных ему войск. Брат Солтайс говорит, что в Городе сейчас больше рыцарей, чем солдат. Джасарей, очевидно, верит в преданность Наладемуса, и, возможно, не зря. Но политическая ситуация может быстро измениться. Прибытие послов ригантов вызовет переполох и, возможно, изменит отношение к восточной кампании. В общем, я не знаю, брат.

— Бран находился в Городе уже десять дней и вместе с Фиаллахом жил на вилле на юге Города, ожидая приглашения Джасарея. Приглашение поступило, но переговоры так и не состоялись.

— По дорожке к ним бежал слуга.

— Купальня готова, господа, — объявил он. — Вашу одежду уже принесли с виллы, я имел смелость отдать ваши вещи в стирку, и теперь они сохнут.

— Спасибо, — отозвался Бран.

Купальня была сорок футов длиной, а в неглубокой ванне могло поместиться двадцать человек. Бран и Фиаллах разделись и залезли теплую, напоенную благовониями воду. Фиаллах сделал вдох, нырнул и тут же всплыл, отплевываясь, вода лилась ручьями с волос и седеющих усов.

Бран захихикал:

— Кажется, твое отношение к ненавистному Городу изменилось.

— Купание облегчает боль в спине, — объяснил Фиаллах, — я уже не так молод и здоров.

Они с удовольствием отдохнули еще немного, а потом подошли слуги с горячими полотенцами. Риганты выбрались из ванны, вытерлись и прошли в массажную комнату, где их поджидали два крепких юнца.

Бран лег на живот и почувствовал, как ему на спину налили теплого масла. Под опытными пальцами массажиста его затекшие плечи и шея тут же расслабились. Он посмотрел на Фиаллаха, лежащего неподалеку с закрытыми глазами. Когда массаж был окончен, масло аккуратно соскребли с тел закругленными скребками из слоновой кости. Фиаллах и Бран встали, оделись и вернулись в свои покои, где ждала еда: несколько видов холодного отварного мяса, сладкие пирожные и кувшины с водой и вином. Они поели и стали ждать вызова к Джасарею.

— Город мог бы быть довольно приятным местом, — заметил Фиаллах.

Открылась дверь, и вошли два стражника в серебряных доспехах.

— Карета подана, — проговорил один из них, взгляд и тон его выражали полнейшее презрение,

Фиаллах поднялся, подошел к стражнику и взглянул ему прямо в глаза.

— Непостижимо! — сказал он, обращаясь к Брану. — Помнишь первого солдата Города, которого я убил ударом копья в голову? Так вот, голова была точно такой же, хотя я думаю, у этого шея потолще. Наверное, для такой шеи понадобится дополнительный удар.

Стражник побледнел и облизнул губы.

— Не бойся, малый, — милостиво улыбнулся Фиаллах, — сегодня я в хорошем настроении.

Хорат низко поклонился, когда император и его свита вошли в королевскую ложу и заняли места. Солнце ярко светило, и стадион был практически полон — двенадцать тысяч зрителей собрались посмотреть смертельный поединок.

Хорат подвел императора к высокому креслу с бархатным сиденьем. С Джасареем пришли два чужеземца: один красивый, безусый, с золотыми волосами, другой — огромный, с длинными висячими усами. Вид громилы устрашал, голые руки сплошь покрывали шрамы.

«Из него вышел бы отличный гладиатор», — подумал Хорат.

Вошли шесть стражников в серебряных доспехах и встали за креслом императора. Джасарей сел, откинулся на мягкую подушку и взглянул на Хората.