Дарья Гущина - Дитя магии

И молча себя одернула. Лекс, как не стыдно… У твоего лучшего друга сегодня такой праздник, а ты словно на похоронах находишься и только и мечтаешь, как бы поскорее отсюда убраться… Ну не люблю я подобные церемонии!.. Вот если бы Элвин рядом был…

Все понятно. Уныло подняв глаза на принимающую поздравления пару, я только что не расплакалась от распирающей меня тоски. Как же так?.. Ведь нечестно же! У одних — совет да любовь, а у других — лишь пыль старых дорог да тягостная неизвестность…

Но силы поздравить друзей я в себе все же нашла. И даже сентиментальную слезу пустила, чем их до глубины души растрогала.

— Не горюй, Лекс, — улучив минутку, шепнул мне Макс. — Пара-тройка каких-то циклов — и на твоей свадьбе гулять будем.

Может, и будем. А может, и нет. Кто знает?

Храм я покинула в подавленном настроении и долго пыталась себя как-нибудь приободрить, но никакие уловки мне не помогли. А то, что небо — голубое, солнце — яркое, а трава — зеленая, я и так всегда знала.

Возле дома Макса, в уютной рощице, в наше отсутствие успели накрыть шикарные столы и только и ждали приезда молодых. Пока народ, неустанно их поздравляя, рассаживался по местам, я решила под шумок незаметно улизнуть. Но не тут-то было!

— Лекс, — подошедший Вэл смотрел на меня во все глаза, — а ты, оказывается, красавица!

В другое время я бы послала его к черту. Все планы поломал! Макс уже отыскал меня в толпе и теперь упорно за мной следил. Мне оставалось только мило улыбнуться:

— Ты тоже ничего.

В его серых глазах светилось неприкрытое восхищение. Я чуть было не начала краснеть, но вовремя спохватилась.

— Не надоело еще меня разглядывать? — ехидно осведомилась я.

— Ты себя недооцениваешь, милая, — с некоторой долей галантности заметил он. — Это не может надоесть.

Я насмешливо фыркнула.

— Иди построй глазки кому другому, — посоветовала я. — Народа тут и без меня хватает.

И, развернувшись, гордо удалилась. Ну, гордо — не то слово, конечно… С непривычки я постоянно путалась в складках узкого, до пят, платья и кое-как переставляла ноги из-за высоких каблуков. Такую одежду и обувь могли придумать только женоненавистники… И, дабы не позориться, поспешила сесть на первое попавшееся место за столом, хотя Макс и Алекса недвусмысленно указывали мне на свободный стул рядом с ними.

Началось торжество. Чтобы отвлечься от посторонних мыслей, я накинулась на еду, а когда наелась, начала пить. Сидевший рядом со мной мужчина постоянно подливал мне вино, откровенно со мной заигрывая, однако я столь же откровенно продемонстрировала ему один из своих кинжалов, после чего его интерес ко мне заметно поубавился. А больше, слава Святым богам, дела никому до меня не было. Молодые были заняты друг другом, гости — молодыми, а родители (и мои и Макса) — гостями.

Уже начинало темнеть, когда я поняла, что больше в меня ничего не лезет, а руки и ноги перестают привычно повиноваться. Голова же оставалась на удивление трезвой и ясной. Слишком трезвой и ясной. Подумав, я отодвинула бокал вина и решила убраться отсюда подобру-поздорову. Иначе непременно напьюсь и сделаю какую-нибудь глупость, после чего родители пару месяцев своим соседям в глаза без стыда смотреть не смогут. Просто я здесь чужая, на этом празднике жизни…

Отодвинув стул, я, под аккомпанемент какой-то веселой застольной песни, пошатываясь, встала и растворилась в наступающей ночи. Бархатный сумрак ласково обнял меня за плечи, нашептывая что-то успокаивающее. Удаляясь от праздника в лес, я постепенно приходила в себя. Нет, сейчас все такие дела не для меня…

Кто-то ловко ухватил меня за руку.

— Лекс, ты куда? — вынырнул из темноты Вэл.

— Гуляю, — просто ответила я.

— Одна, ночью, посреди леса… — начал он.

Я поморщилась:

— Не говори чепухи, кому я тут нужна? Я выросла в этом лесу и знаю его вдоль и поперек.

— Покажешь?

Что-то неладное с ним творится… Я с подозрением покосилась на Вэла. Как-то странно он себя ведет… Не задирает, не подкалывает, даже обычного презрительного высокомерия в его глазах не наблюдается…

— А почему бы и нет?

Но для прогулки по лесу мой наряд не годился. Разувшись, я припрятала туфли под ближайшим кустом, а потом, вооружившись кинжалом, лихо обкромсала платье чуть повыше колен. Мама утром будет долго причитать и вздыхать, ну да ладно…

— Ты что, постоянно оружие с собой носишь? — приподнял бровь Вэл.

— Даже и сплю с ним, — призналась я. — Привычка…

Земля приятно холодила ступни. Ступая босиком по мокрой от вечерней росы траве, я с наслаждением вдыхала ароматы родного леса. Стрекотали в кустах кузнечики, вели свою звонкую песню цикады, мирно поблескивали с неба звезды и шумели рядом окутанные сумраком деревья… А ведь я уже успела забыть чудеса лесных ночей… Сколько же времени я вот так просто не бродила по темному лесу, наслаждаясь его тишиной и покоем?.. А ведь раньше, бывало, целыми ночами могла носиться по загадочным тропинкам…

И я с головой окунулась в босоногое детство. Да так, что только пятки засверкали!

— Лекс! Ты куда?!

— Догони — узнаешь! — крикнула через плечо я и припустила по тропинке во весь дух.

Ветер развевал мои волосы, вынимая из прически шпильки. Тряхнув головой, я весело рассмеялась и прислушалась к шаловливому эху. Ага! Догонишь! И побежала быстрее. Кто бы со стороны посмотрел — решил бы, что девчонка совсем спятила! Бежит по лесу сломя голову, растрепанная, оборванная, да еще и смеется неизвестно чему! Да так, наверно, оно и было… Но я была счастлива. Тем безоблачным, безрассудным, лихим счастьем детства. Так, как бывает счастлив лишь ребенок, который может смело бегать, прыгать и скакать, не думая о правилах приличия, о том, что скажут соседи, и о том, сколько у него за плечами накопилось нерешенных проблем…

Ноги сами принесли меня к Дубу-прародителю. Взобравшись на холм, я обняла отца-Дерево. Нет, в прямом смысле слова обнять я его, конечно, не смогла, тут и десяти меня не хватило бы. Я прильнула к нему и прижалась щекой к шершавой коре. Как в детстве… Вот только детские проблемы, не шли ни в какое сравнение с тем, что тяготило меня сейчас…

«Да продлят твою жизнь Святые боги, отец».

«Да озарят твой путь мудрые звезды, дочь лесов. Ты пришла за советом?»

«Просто мне сейчас очень одиноко…»

«Знаешь, дитя мое, что объединяет нас с людьми?»

«Понятия не имею…»

«Посмотри на нас. Мы живем каждый сам по себе, прочно пустив корни в землю. Как и люди. Чтобы удержаться в жизни, им необходимо не только пустить корни, но и оставаться самим собой, живя в обществе. Нас, так же, как и вас, легко ранить и обидеть. Прошел случайный путник и сломал ветвь, пришел крестьянин и срезал со ствола кору, пришел дровосек и срубил под корень. Но ветви и кора вырастают, а рядом с пеньком пробивается молодой побег. А что у людей? Проходит безоблачное детство, и судьба сначала обламывает вам ветви. Так вы учитесь переносить боль. В зарю юности с вас снимают кору — щит из фантазий, которым вы прикрываетесь, и проходит немало времени, прежде чем вырастает новый, более прочный и жесткий».