Neil Gaiman - Звездная пыль

– Вот как? – спросила Ивэйна.

– Да, – кивнула старуха. – Я ведь почти добыла его в горном ущелье. – Она издала сухой горловой смешок. Из мешка, горбом лежавшего у ведьмы за спиной, торчал витой длинный рог цвета слоновой кости, и Ивэйна поняла, где она прежде видела такой рог.

– Значит, это были вы? – спросила она крохотную старушонку. – С двумя ножами?

– У-гм. Именно я. Но сейчас я растратила всю молодость, которую взяла в дорогу. Каждое магическое действие забирало у меня частичку молодости, и теперь я старше, чем когда-либо была.

– Только прикоснись ко мне, – выговорила звезда, – попробуй тронуть меня хоть пальцем – и будешь жалеть всю жизнь!

– Когда доживешь до моих лет, – вздохнула старуха, – ты узнаешь о сожалениях все, что о них возможно знать. Например, что одним сожалением больше, одним меньше – это не так уж важно в долгой дороге. – Она втянула носом воздух. Ее платье, некогда ярко-красное, а ныне ветхое и заплатанное, выцвело от старости. Дыра на одном плече открывала сморщенный шрам, которому, похоже, сравнялась не одна сотня лет. – Знаешь, что меня интересует? Причина, по которой я больше не вижу в уме, где ты находишься. Даже сейчас ты стоишь передо мной – а я вижу только призрак, смутную тень. Совсем недавно ты горела – вернее, горело твое сердце и отражалось в моей голове как вспышка серебряного огня. Но после той ночи в трактире все подернулось дымкой и начало истончаться, а теперь и вовсе исчезло.

Ивэйна осознала, что не испытывает ничего, кроме жалости, к несчастному созданию, которое хотело ее убить. Она сказала:

– А может быть так, что мое сердце, которое ты ищешь, больше не принадлежит мне?

Старуха закашлялась. Все ее иссохшее тело содрогалось и корчилось от спазмов сухого кашля. Звезда терпеливо подождала, когда ведьма оправится, и объяснила:

– Дело в том, что я отдала сердце другому.

– Мальчишке? Тому, из трактира? С единорогом? – Да.

– Так отними у него сердце и отдай мне, нам с сестрами оно куда нужнее! Мы возвратим себе молодость и проживем новую эпоху мира. А твой мальчишка только разобьет его, или растратит впустую, или просто потеряет. Они все такие.

– Однако же, – возразила звезда, – мое сердце принадлежит ему. Надеюсь, сестры обойдутся с тобой не слишком сурово, когда ты вернешься к ним с пустыми руками.

Как раз тут подошел Тристран и взял Ивэйну за руку, вежливо кивнув старухе.

– Мы договорились, – радостно заявил он. – Волноваться больше не о чем.

– И как насчет паланкина?

– В паланкине поедет мама. Я обещал, что рано или поздно мы явимся в Штормфорт, но добираться будем сами по себе и столько времени, сколько захотим. Думаю, нам стоит купить пару лошадей и всласть постранствовать.

– Твоя мать согласилась?

– В конце концов – да, – весело сказал Тристран. – Кстати, извините, что вмешался в разговор.

– Мы уже почти договорили, – ответила Ивэйна и вновь повернулась к маленькой старушонке.

– Мои сестры грубы и, конечно же, будут ко мне жестоки, – сказала та. – Однако спасибо за сочувствие. У тебя доброе сердце, дитя. Жаль, что оно досталось не мне.

Звезда наклонилась и поцеловала старуху в морщинистую щеку; колючие волоски на старой коже царапнули ее мягкие губы.

После чего звезда и ее возлюбленный медленно пошли прочь, в сторону стены.

– Кто такая эта старая карга? – спросил Тристран. – По-моему, я ее где-то видел. Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего, – ответила Ивэйна. – Мы с ней познакомились по дороге, и она подошла поговорить, вот и все.

Позади сияли огни ярмарки – свечи, фонарики, волшебные светильнички и эльфийские огоньки, как будто на землю спустилось сияние ночного неба. Прямо перед ними, через луг, по ту сторону бреши, где сейчас не стояло стражей, мерцала деревня Застенье. Газовые и керосиновые лампы светились в окошках домов. Однако Тристрану они показались такими же далекими и чужими, как мир Тысяча и Одной Ночи.

Он взглянул на огни Застенья – и неожиданно ясно осознал, что видит их в последний раз. Некоторое время Тристран молча смотрел на них, стоя рядом с упавшей звездой. А потом отвернулся, и они вместе зашагали на восток.

Многие считали одним из величайших в истории Штормфорта день возвращения в горный край леди Уны, давно пропавшей и считавшейся мертвой (говорили, что ее ребенком похитила ведьма). Там, где проезжал паланкин с тремя слонами во главе процессии, тут же начинались торжества и многонедельные празднества с фейерверками.

Ликование в Штормфорте и всех его ленах достигло и вовсе небывалого размаха, когда леди Уна объявила народу, что за время своего отсутствия она дала жизнь сыну, который вследствие исчезновения и предполагаемой смерти ее последних двоих братьев является прямым наследником трона. Кроме того, она сообщила, что этот юноша уже носит на шее Камень Власти.

Сам наследник и его невеста должны были приехать вскорости, хотя леди Уна не знала точной даты их прибытия – что, похоже, несколько раздражало ее. В отсутствие наследника леди Уна заявила, что принимает на себя регентство Штормфорта. Так она и сделала и правила весьма хорошо, так что под ее рукой все лены от и до горы Гуон процветали и преуспевали.

Прошло три года, и в городок Облачный Кряж на нижних границах владений Штормфорта явились два странника, мужчина и женщина, запыленные и со сбитыми ногами. Они сняли комнату в харчевне и тут же велели подать им жестяную ванну и горячей воды. В трактире странники прожили несколько дней, болтая с прочими посетителями и жильцами. В последнюю ночь их пребывания в городе женщина, которая слегка прихрамывала при ходьбе и чьи волосы были светлыми почти до белизны, сказала своему спутнику:

– Ну?

– Н-ну, – отозвался он неуверенно. – По-моему, мама неплохо справляется с управлением.

– Ты сам, – резко заметила она, – справлялся бы не хуже, если бы принял трон.

– Может, и так, – пожал плечами мужчина. – Трон – неплохое местечко, в конце концов я намереваюсь там оказаться. Но на свете столько всего, чего мы еще не видели… Столько народу, с которым мы не встречались… Не говоря уж о неисправленном зле, не побежденных злодеях, не посещенных достопримечательностях и все такое прочее. Ты понимаешь.

Его жена усмехнулась.

– Ладно, – сказала она, – по крайней мере соскучиться нам не грозит. Но мы должны хотя бы послать твоей маме записку.

Так и получилось, что леди Уна получила из рук трактирного мальчишки послание на клочке бумаги. Письмо было запечатано воском, и леди Уна подробно расспросила посыльного о путешественниках – муже и жене – перед тем, как сломать печать и прочесть записку. Она адресовалась ей и была весьма коротка: кроме приветствий, письмецо состояло всего из двух строчек.