Андрэ Нортон - Кровавый Триллиум

Королева Анигель ласково поблагодарила младшего сына за принесенную подзорную трубу, поцеловала его и приказала идти к Имму принять ванну и сменить одежду. Когда парнишка покорно пошел выполнять приказание, она вздохнула и отложила в сторону не нужную ей вещицу.

— Толо забывает, что, когда мне приходится смотреть вдаль, я обхожусь без бинокля.

Леди Эллинис, министр внутренних дел Двух Тронов, оторвалась от бумаг и заметила:

— Конечно, для этого у вас есть талисман. Он может служить и подзорной трубой.

Это была почтенная здравомыслящая дама, вдова того самого лорда Манопаро, который, храня верность присяге, отдал свою жизнь, защищая мать Анигель. Леди Эллинис и трое умных ее сыновей были самыми преданными приближенными из свиты королевы, так же как лорд Пенапат, советник Лампиар и маршал Ованон — в свите короля Ангара.

Королева вынула из складок строгого голубого платья волшебный талисман и надела его на аккуратно причесанную голову. Ее талисман именовался Трехголовым Чудовищем. Вопреки своему зловещему названию, он представлял собой тиару из блестяще о Сребристого металла с шестью маленькими зубцами и тремя побольше. Тиара была украшена цветами и морскими ракушками. Впереди располагались три нелепые маски: первая изображала ревущего скритека, вторая — умирающего человека с разинутым в агонии ртом, а третья, центральная, — ухмыляющееся злобное существо с чем-то вроде звездных лучей вместо волос. Чуть ниже была вставлена слабо мерцающая капелька янтаря с крошечным бутоном Черного Триллиума в сердцевине — этот амулет защищал Анигель с самого рождения до того момента, как она обрела свое призвание и нашла талисман.

— Ну что, полюбуемся на королеву пиратов? — предложила Анигель леди Эллинис. — По моей просьбе талисман вызовет ее изображение. Но так как нас будет двое, талисману потребуется максимум сосредоточения, и любоваться мы сможем недолго.

Темные глаза леди-министра засветились от любопытства.

— Мне очень хочется взглянуть на Ганондри, ваше величество. В последний раз я видела ее во плоти за четыре года до вашего рождения, когда ее поздний ребенок, принц Ледамот, сочетался браком с несчастной Машрией с острова Энджи. Тогда Ганондри была гордой красавицей, ведущей себя с необыкновенным достоинством. Конечно, сейчас, при ее нынешней репутации, это кажется невероятным.

— Возьмите меня за руку, — скомандовала королева Анигель.

Потом она закрыла глаза и отдала мысленный приказ волшебному талисману.

Они увидели просторную каюту галеры, увешанную дорогими гобеленами, заставленную изящными стульями и комодами, инкрустированными отполированными кораллами и полудрагоценными камнями. Кое-какие ящики были выдвинуты, и роскошные одежды вывалились на покрытый ворсистым ковром пол. За лакированным туалетным столиком, перед большим зеркалом в золоченой раме сидела королева-регентша: она нетерпеливо хмурилась, примеряя ожерелья, которые ей одно за другим подавала робкая фрейлина. Анигель и Эллинис не слышали, о чем они разговаривали, так как видение каюты существовало только в их воображении.

Несмотря на преклонный возраст, Ганондри все еще была красавицей, хотя ее худое лицо покрывали мелкие морщины и густой слой косметики. Тонкие губы были брюзгливо поджаты, а зеленые глаза с длинными ресницами пылали злобой. Волосы, все еще густые, напоминающие по цвету начищенную медь и кое-где обрамленные трагическими белыми прядями, были тщательно уложены в замысловатую прическу, модную среди женщин Рэктама. На ней был туалет из мягкого бархата цвета морской волны, расшитый золотыми нитями и опушенный по подолу редким золотистым мехом ворама.

Примерив с полдюжины сверкающих украшений и злобно искривив рот, Ганондри наконец остановила свой выбор на тяжелом воротнике из стилизованных листьев гонды, усыпанных сотнями крошечных изумрудов с разбросанными тут и там бриллиантами, имитирующими капельки росы. Потом дрожащая фрейлина предложила ей пару больших висячих серег из этого же гарнитура, но королева отказалась и взяла вместо них маленькие клипсы из золота, в каждой из которых сияло по крошечному бриллианту.

В этот момент Анигель отпустила руку Эллинис, и видение исчезло.

— Вкус Ганондри остался безупречным, — заметила леди Эллинис, — но мне не хотелось бы безоружной встретиться с ней в одном из темных закоулков талоазинского дворца. Кажется, она готова проглотить свою бедную помощницу, если та предложит ей еще одно неподходящее украшение.

Анигель была печальна.

— И в хорошем настроении, и в плохом, больная или в добром здравии — она все равно остается заклятым врагом нашего народа. Это она посеяла смуту на нашей северной границе. Неужели юный Вондримель будет настолько глуп, что доверится ей?

— Если он это сделает, мадам, он недалеко уйдет от того простофили, который думал, что сможет накоптить колбасы над горящим вулканом. Анигель вздохнула и собрала просмотренные бумаги.

— Пожалуйста, отнеси это лорду Лампиару. Напомни ему, что мы с Ангаром еще не подписали поздравительные послания, которые будут преподнесены Вондримелю вместе с нашими дарами. Если каллиграф еще не закончил, пусть поторопится. Как только мы причалим к талоазинской пристани, надо будет сразу же отправить, не дожидаясь нашего выезда.

Эллинис поднялась и собрала свои бумаги, приложив их к королевским. Ей было ясно, что Анигель встревожена и подавлена мыслями о предстоящем визите. Она ласково дотронулась до плеча молодой женщины.

— Может, прислать Шэрис со сладким вином и вафлями, и вы немного подкрепитесь?

— Спасибо, не надо. Мне предстоит еще многое обдумать, а для этого голова должна быть ясной.

Пожилая дама сочувственно улыбнулась.

— Не сердитесь за назойливость, мадам, но я убедительно прошу вас перед высадкой заняться собой. Надо отдохнуть и надеть красивое платье.

— Да, да, — нетерпеливо ответила Анигель. — Я не поставлю свой народ в неловкое положение, появившись в старомодном наряде.

— Вы будете ослепительно красивы и в лохмотьях, — сказала неуступчивая леди Эллинис. — Но наш народ будет разочарован, а враги обрадуются. — Она поклонилась и ушла. Анигель поднялась наверх, в уединенную часть кормы, и села за маленький столик под плетеным навесом. Отсюда не было видно ни матросов, ни другой публики.

Когда они завернули за мыс, ветер почти утих, и теперь лабровендская галера, как и другие суда, шла на веслах по спокойным водам Жемчужной гавани. Рэктамская трирема в сопровождении трех кораблей уплыла далеко вперед.

— Как там туземцы? — спросила саму себя Анигель. Опять она закрыла глаза и отдала мысленный приказ талисману. На этот раз поле обзора было значительно шире, стали слышны все естественные звуки — словно Анигель превратилась в морскую птицу, парящую над водой и над одиноким кораблем, окрашенным в белый цвет. Все четыре мачты были оснащены снежно-белыми парусами, а на грот-мачте развевался черный флаг с лучистой серебряной звездой.