Андрэ Нортон - Рыцарь или трус

Эйфер поступила так, как ей сказали, и в удивительно короткое время набрала отличных слуг, способных полностью обслужить замок. И Ясенка поняла, что благодаря Эйфер с ее плеч упал огромный груз забот.

Годом позже, когда Ясенка почти уже забыла о требовании вождя Морских Бродяг, от Снолли пришло еще одно письмо. Ясенка поняла, что откладывать дольше нельзя и поездка в Новый Волд неизбежна. В конце концов, Снолли был кровной родней Рохану, а она всего лишь тем человеком, с которым Рохану нравилось жить.

Горин сопровождал ее на юго-восток вместе со свитой вооруженных всадников. Поначалу Ясенка хотела поехать одна, не желая привлекать внимания к тому факту, что снова вышла замуж почти сразу же после смерти Оберна. Но Горин настоял.

— Присутствие мое и моих воинов заставит их придержать язык. По крайней мере пока мы не уедем, — добавил он с кривой усмешкой.

Немного позже Ясенка была весьма благодарна ему за настойчивость — когда они приехали в Новый Волд и вошли в большой зал, они увидели багровую физиономию Снолли и встретили угрюмые взгляды его людей. С ледяной вежливостью, которая всем, кроме Морских Бродяг, показалась бы невероятной грубостью, вождь велел гостям сесть.

— Расскажи мне об Оберне, — сказал он.

Ясенка думала, что Снолли сразу же потребует от нее вернуть Рохана. Обрадовавшись, что этот вопрос по крайней мере на время отложен, она начала рассказ о поединке между Флорианом и Оберном.

— Подлец, предатель и мужеложец, — пробормотал Барабанщик Духов Касаи, когда рассказ дошел до того, как король перед поединком отравил свой меч.

— Ты сказала, Оберн сам закололся, когда узнал, что отравлен? — спросил Снолли.

— Да. Он велел мне передать свой меч Рохану, когда тот вырастет, а вам велел сказать, что умер хорошо. Он лишил короля победы.

— Тогда не все потеряно. — Снолли долго сидел, размышляя. — Но в этом твоя вина, и вина тяжкая.

Официальный тон его слов насторожил Ясенку и предупредил об опасности.

— По законам Морского Братства ты виновна. Сначала ты потеряла ребенка Оберна, моего внука, затем из-за тебя погиб сам Оберн. Не буду упоминать о том бесчестье, что пало на тебя, когда тебя увезли в тот охотничий дом. Честная женщина умерла бы прежде, чем ее схватили.

Кровь бросилась Ясенке в лицо.

— Твои законы уже не мои законы, да и никогда ими не были. Думаешь, я по своей воле попала в охотничий дом? Меня увезли силой! Думаешь, я по своей воле потеряла ребенка? Я сама чуть не умерла! Думаешь, я могла остановить поединок между Флорианом и Оберном? Как? Он же ни слова мне не сказал. Я потеряла мужа!

— И быстро нашла другого! — едко напомнил Солли. — По мне, так слишком быстро.

Горин встал и подошел к вождю. Рука его лежала на рукояти меча. Казалось, Горин вдруг стал больше и сильнее всех Морских Бродяг разом.

— В жилах моей супруги леди Ясенки течет кровь королей, — сказал он, обращаясь к Снолли. Говорил он спокойно, но все в зале замерли, прислушиваясь к его словам. — Из-за этого она стала жертвой злобы, которой полон тот город, да и все королевство, потому что многие там рады были бы напакостить власть имущим. Став моей женой, леди Ясенка принесла в королевство мир, как и тогда, когда была женой вашего сына. И здесь затронуты куда более важные вещи, чем ваши уязвленные чувства.

Почти ощутимая тишина повисла в зале. Касаи начал тихонько постукивать по барабану,

— Ты в Новом Волде, замке Морских Бродяг, который дала нам вдовствующая королева, — сказал Снолли. — Значит, подчиняешься законам Морских Бродяг. А по этим законам я могу казнить ее за предательство!

Горин крепче стиснул рукоять меча, но речь его оставалась все такой же ровной и спокойной.

— А по моим законам, законам той земли, в которой ты живешь, да и, возможно, законам Морских Бродяг, я не позволю тебе это сделать. Если, конечно, ты попытаешься.

Вождь Снолли словно бы впервые осознал, что его окружают люди Горина и еще больше их находится вне зала.

— Ты угрожаешь мне в моем собственном замке?

— Нет, и ты это знаешь. И если кто тут кому и угрожал нынче, так это ты — моей жене. Похоже, мы зашли в тупик.

Барабан Касаи загудел громче, и все взгляды обратились к нему. Он начал говорить, почти петь:

— Зло на севере крепнет. А мы слабеем. Пускай же те, кто должен быть союзником, не набрасываются друг на друга. Забудем о разногласиях и выпьем чашу мира. Пейте же, пейте, и пусть ваша свара утихнет прежде, чем начнется!

Касаи замолк. Казалось, он уснул.

Снолли тоже замолчал, погрузившись в размышления.

— Никогда еще Барабанщик Духов не лгал и не ошибался, — сказал он наконец. — И он говорит об угрозе с севера. Из нашей вражды добра не выйдет. Хотя между нами, может, никогда и не будет настоящей дружбы, я послушаюсь Касаи. Но я требую, чтобы Рохан вернулся ко мне и своему народу.

Мальчик впервые заговорил.

— Я хочу остаться с леди Ясенкой, — сказал он. — Потому что она была добра со мной. Она стала мне матерью, которой у меня не было.

— Ты всего лишь щенок, и твое слово ничего не значит, — отрезал вождь Снолли. — Нянчиться с тобой я не собираюсь.

— А мне и не надо. Но если ты попытаешься меня тут силой удержать, я сбегу.

— Это осложняет дело. — Снолли повернулся к Касаи, пробудившемуся от транса. — Что скажешь?

— Я хочу поговорить с Горином. Похоже, у него одного тут трезвая голова. Ты злой, как морской дьявол, а Ясенка просто женщина.

Снолли кивнул, и Касаи с Горином вышли из зала, чтобы поговорить с глазу на глаз. Латром подошел поближе к Ясенке, пока они ожидали возвращения дипломатических представителей. Латром стоял вроде бы спокойно, но было совершенно понятно, что Ясенку он в случае чего будет защищать до последней капли крови. Он перехватил ее взгляд и кивнул, и Ясенка поняла, что свою верность к Оберну Латром перенес на нее и Горина.

Через поразительно короткое время Барабанщик Духов и Горин вернулись, и Касаи сообщил вождю об их решении.

— Рохан будет проводить теплое время с народом своего отца, — сказал он. — Он будет изучать наши обычаи и даже, если захочет, будет выходить с нами в море. А зиму будет проводить с леди Ясенкой, потому что здесь в эту пору все равно делать нечего.

Снолли не стал спрашивать согласия Ясенки и Рохана.

— Решено, — сказал он. Плюнул в ладонь и протянул руку Ясенке. Затем жестом отпустил даму, и она поняла, что нет между ними никакой приязни и никогда не будет.

Она поцеловала Рохана, сказав, что лето сейчас короткое и дни проходят быстро. Затем вместе со свитой она покинула Новый Волд, надеясь, что никогда больше сюда не вернется.

Поначалу Ясенка опасалась, что такое решение собьет мальчика с толку и ожесточит его, но, похоже, Рохану оно пошло только на пользу. Такой поворот событий воспитал в Рохане куда более сложный характер, чем у большинства Морских Бродяг, и, похоже, мальчик взял лучшее и от нее, и от деда. Возможно, в этом и состоял секрет его обаяния.