Андрэ Нортон - Чёрный Триллиум

Глаза у Антара засияли.

— Не могу выразить вам, госпожа, как приятно это слышать. Теперь наше положение не кажется мне настолько безнадежным. Числом тяжеловооруженных воинов мы еще уступаем, но это уже не так страшно. — Он схватил ее руку и поцеловал. Анигель невольно отдернула руку, потом, заметив смущение принца, улыбнулась.

— Мое прикосновение так раздражает вас? — спросил Ангар.

— Не в этом дело. Я просто удивилась… Стоит ли сейчас давать волю чувствам, принц? Посмотрите, сколько вокруг забот.

Сердце Антара сжалось от жалости и любви — откуда в этой хрупкой молоденькой женщине столько силы и отваги? И мудрой рассудительности… Она казалась ему совершенной, доброй. Богиней! Но можно ли любить богиню? Можно ли обожать неземное существо? Можно, нельзя — сердцу не прикажешь… Принц Антар невольно отвернулся, чтобы Анигель не заметила выступившие у него на глазах слезы.

— Да, госпожа! — наконец глухо отозвался он. — Я понимаю — ноша, легшая на ваши плечи, невыносима тяжела. Действительно, время ли сейчас предаваться чувствам…

— Я справлюсь! — резко ответила Анигель. — И с ношей, и с чувствами…

Он заглянул ей в глаза.

— Я вас обидел? Расстроил? Наговорил лишнего? Прошу простить…

На мгновение их взгляды встретились.

— Ничего, принц. — Она опустила голову и вновь погрузилась в раздумья — тягостные, удручающие. Глаза ее потухли, принцесса замерла, словно чей-то неслышимый голос позвал ее. Принц решил было окликнуть ее, вернуть к жизни, но в этот момент принцесса отвернулась и тупо уставилась в стену шалаша. Взгляд ее сосредоточился на тоненькой зеленой веточке с одним-единственным листком, трепыхавшимся на едва заметном во мраке черенке. Это было так необычно! Антар еще нашел в себе силы подать голос:

— Желаю спокойной ночи…

В следующее мгновение принцесса коснулась пальцем короны на голове — я лист отчаянно, беззвучно задрожал. Антар на цыпочках отошел от шалаша.

— Что заявила Харамис?

— Ани, она приказала мне отступить. Приказала! Словно я маленький несмышленыш. Словно я конюх или служанка…

— Она указала причину?

— Харамис боится, что наши планы известны Волтрику и он уже принял меры. Послал войска, чтобы окончательно разгромить нас. Это просто смешно! .Ниссомы тут же сообщат мне, если какой-нибудь отряд лаборнокцев выступит из Цитадели. Оддлинги сразу поднимут тревогу, и мы легко избежим стычки, если она будет иметь нежелательные для нас последствия. В крайнем случае, мы сможет отступить в такую глухомань, где эти жители равнины никогда нас не отыщут. Но уж никак не по распоряжению Харамис, которой следовало бы быть с нами, а не с этим проклятым Орогастусом. Я так и сказала ей. Но она раскипятилась и начала уверять меня — при этом клялась и амулетом, и своим талисманом, — что мы губим себя, что мы поддались чувствам и потеряли разум, что мы можем разрушить какой-то великий замысел. Когда я спросила ее, чей это замысел — ее или Орогастуса, — она повела себя с такой надменностью…

— Может, Кади, она действует под влиянием чар Орогастуса?

— Ничего не могу сказать… Она связывалась с тобой?

— Нет. Но это, может, потому, что эти два дня я была так занята, столько всего пришлось сделать. У меня свободной минутки не оставалось.

— Если она будет пытаться связаться с тобой — не отвечай!

— Кади!

— Я знаю, что говорю. Во всяком случае, ни слова о наших планах. Наконец-то она добралась до Великой Волшебницы, чтобы выслушать ее версию будущего и разобраться, как же быть с нашими талисманами. Возможно, Белой Даме удастся вправить мозги нашей влюбившейся до одури сестре. Но я не очень-то в это верю. Итак, больше не связывайся с ней. Она не должна знать о наших планах, пока мы все трое не встретимся.

— Хорошо. Я думаю, это разумно…

— Харамис также сообщила мне, что завтра проклятый колдун прибудет в Цитадель.

— Как? Ведь он же был в своей башне, в горах!

— Она послала к нему одного из ламмергейеров. Когда я начала протестовать — в самом деле, складывается впечатление, будто она окончательно из ума выжила! — она, знаешь, что заявила? Что действует исключительно в наших интересах!

— Значит, маг сможет использовать свои заклинания. И молнию тоже! А Волтрик напустит на нас свою армию. Кади, что делать?

— Прежде всего не терять головы. Мне показалось, что наша сестра все меньше и меньше верит в его колдовскую силу. По ее мнению, вся его власть основана на умелом использовании таинственных машин, доставшихся ему от Исчезнувших. Удары молнии, пышущее пламя, град стальных пуль, которые разрушили крепости в горах, громовые раскаты, которые довели до бешенства фрониалов, и те начали сбрасывать наших рыцарей, — это что-то вроде трюков и не имеет никакого отношения к истинной магии. Если сестра говорит правду…

— Кади, у меня голова идет кругом. Во всем этом должна присутствовать магия. Как же тогда наши амулеты — ведь я на самом деле становилась невидимой! Ведь я на самом деле поразила молнией вождя глисмаков! Как же наши талисманы? Кем тогда считать Великую Волшебницу Бину? Магия пронизывает весь мир!

— Все это не имеет никакого значения. Самое главное — помнить, что никто — даже наша сестра! — не должен остановить нас. Не придавай особого значения ее сумасбродным увещеваниям. Я по-прежнему опережаю Осоркона с его людьми, со мной три тысячи уйзгу. Я все время думаю над планом овладения Цитаделью. Мы в любом случае должны избежать решительного сражения. На открытом пространстве кавалерия Волтрика просто раздавит нас.

— И что ты надумала?

— Ага, чтобы ты все разболтала этому влюбленному по уши Антару! Ни за что! Ты все узнаешь, когда наши армии встретятся накануне Праздника Трех Лун.

— Ты несправедлива ко мне и принцу Антару…

— Надеюсь, что так… Буду рада ошибиться! Тем не менее соблюдай предельную осторожность… Мы встретимся там, где я укажу. Когда это случится, мы устроим веселый праздник, к которому, надеюсь, присоединятся — конечно, против воли — и Волтрик, и Орогастус…

Харамис вскрикнула во сне, попыталась вскочить, схватилась впопыхах за что-то мягкое, пушистое. Потом очнулась — Хилуро не спеша, широкими кругами спускался к речной излучине, где в лучах заходящего солнца посверкивали развалины Нота.

День быстро клонился к вечеру, багровое солнце на глазах погружалось в сплошные темно-жемчужные облака. Принцесса, не моргая, ошарашенно глядела на светило — в памяти еще звучали услышанные во сне слова этой скандалистки Кадии. В голосе сестры слышалось раздражение — ей было ненавистно даже упоминание об Орогастусе. Маленькая безрассудная Кадия! Не было с ней сладу и не будет. Кто может остановить эту впавшую в ярость, сгорающую от желания отомстить фурию! Вне сомнения, она, не раздумывая, бросится в бой и будет сражена молниевым разрядом Орогастуса. Страшный конец ждет ее — полыхнет багровым пламенем горизонт и испепелит эту размахивающую мечом воительницу.