Стэн Николс - Магия цвета ртути

— Мама, — сказала девушка и улыбнулась.

— Этни? — Шепот нарушил затянувшуюся тишину.

Улыбка ее умершей дочери стала еще шире.

Серра не принадлежала к числу женщин, имевших обыкновение падать в обморок, но сейчас была близка к этому как никогда.

— Этни, — повторила она, — это ты?

— Да. Не бойся.

— Но как. Ты...

— Мама, я жива в большей степени, чем когда-либо раньше.

И действительно, изможденные черты, запавшие глаза, мертвенная бледность — все, что запомнилось в дорогом облике перед смертью, — исчезли без следа.

— Я вернулась к тебе, мама.

Серра чувствовала, что ее руку сжимают живые, теплые пальцы, каких не могло быть у привидения.

— Это правда ты? — задала она совершенно глупый вопрос.

— Правда, мама.

Больше всего на свете Серре хотелось в это поверить. Она двинулась, чтобы обнять дочь, но та выпустила ее руку и сделала шаг назад.

— Нет, мама, не сейчас. Я еще слишком... слишком хрупкая. Меня ведь совсем недавно... — Улыбка не исчезала с ее губ. — Но я счастлива видеть тебя. Так же, как и ты.

Ошеломленная, Серра застыла с протянутыми руками — она не может обнять свою дочь? Возможно, рассудок все-таки покинул ее.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотала узница.

— Единственное, что тебе надо понять, — я здесь. Меня вернули обратно.

— Но кто и каким образом? Разве такое возможно?

— Для чародеев императорского двора возможно и не такое. Ты не представляешь себе силу и возможности их удивительной магии.

— Тебе было больно?

— Немножко, но это пройдет. Возвращение — оно... как пробуждение. Не более того.

Серра в жизни не слышала ни о чем подобном.

— Но они не могли...

— Смогли. Они это сделали.

— Зачем?

— Для тебя. Для нас.

— С каких это пор мы стали интересовать придворные круги?

— С тех пор, как ты завела себя в тупик. Они показывают тебе выход.

— Наверное, я слепа, раз его не вижу.

— Не видишь? Так посмотри на меня. Это своего рода награда.

— За что?

— За то, чего ты пока еще не сделала. Следующий вопрос Серра задала, заранее зная ответ.

— Чего же они от меня ждут?

— Признания, мама. Ты должна подписать признание.

— Этни, — начала Серра, и так странно было произносить ее имя по прошествии столь долгого времени. — Мне не в чем признаваться. Я не сделала ничего дурного.

— Разве это имеет значение?

— Да.

— Но разве мое возвращение, то, что мы сможем быть вместе, не важнее формальной правды?

— Если я признаюсь, мы все равно не сможем жить вместе. Меня упрячут под замок, если не хуже того.

— Они обещали проявить милосердие.

— Ты им веришь?

— Но разве мое появление здесь не служит доказательством серьезности их намерений?

— А если я не признаюсь?

На лице Этни отразилось беспокойство.

— Это обернулось бы бедой для меня.

— Каким образом?

— Чары, которые поддерживают во мне жизнь, временные. Если не заменить их на постоянно действующие, я скоро снова...

— Как скоро?

— В течение нескольких часов.

Обрести дочь, чтобы потерять ее снова? Серра почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.

— Так вот что они предлагают в обмен на мое признание?

— Да. Они вернут мне утраченную жизнь.

— Но поступить так... это немыслимая жестокость.

— Нет, мама, это немыслимое чудо. Неужели ты не понимаешь? Они сказали, что тебе назначат небольшой срок в тюрьме или исправительном лагере, а потом мы снова будем вместе.

Частью сознания Серра изумлялась тому, с какой готовностью восприняла воскрешение дочери из мертвых. Из мертвых! Если это не безумие, то что-то очень к нему близкое.

— Этни, я...

— Я прощаю тебя.

— Прощаешь меня?

— За то, что тебя не было со мной, когда я... болела.

Это было сказано обыденным тоном, отчего ранило еще больнее. Чувство вины пронзило Серру, будто ножом, глаза ее снова наполнились слезами.

— Я... прости меня. Я очень старалась, делала все, что было в моих силах, чтобы...

Этни подняла руку, останавливая ее.

— Я же сказала, что простила тебя. Но не думаю, что смогу сделать это снова, если ты откажешься помочь мне. Подпиши признание, мама.

Суровая настойчивость дочери озадачила Серру: она помнила Этни совсем иной. Даже в те страшные, последние недели жизни девушка просто замкнулась в себе, не пытаясь привлечь внимания к своей особе. Могли ли смерть и воскрешение изменить ее характер, или это результат каких-то манипуляций со стороны Совета?

— Мне нужно собраться с силами, Этни. Нужно обдумать твои слова.

— О чем тут думать, мамочка? Мое время истекает. Вечно ты не можешь ни на что решиться.

— Это неправда.

— Так докажи, что это неправда. Подпиши. Или ты хочешь, чтобы я снова встретилась со смертью?

Этого Серра, разумеется, не хотела, но ей не давало покоя какое-то смутное, пока не осознанное подозрение. Потом оно оформилось в вопрос.

— Но если воскрешение мертвых возможно, почему бы им не воскресить Фозиана? Зачем затевать эту историю с признанием, если можно просто вернуть оболтуса его семье?

— Этого я не знаю, — не сразу ответила Этни и, подумав, добавила: — Возможно, это зависит от того, как человек умер.

— Смертельная рана или слишком большая доза порошка грез, велика ли разница? Мертвец есть мертвец, разве не так?

— Я не разбираюсь в магии. Мне все равно, как они это сделали.

— А как ты думаешь, что сказал бы по этому поводу Рохан? — спросила Серра, снова решив проверить свое подозрение.

— Что?

— Рохан. Его мнение сразу стало бы нам известно, разве нет?

Этни заметно смутилась, но постаралась скрыть это.

— Я не...

— Ты ведь помнишь Рохана?

— Конечно. Но при чем тут он?

Сердце Серры упало, но она твердо вознамерилась довести дело до конца.

— Мне кажется, его мнение важно, не так ли? Ты согласна со мной?

Ее дочь вздохнула.

— Ну... наверное, он посоветовал бы тебе оставить глупое упрямство и поступить так, чтобы было лучше нам обеим.

— А я-то думала, что ты покрутишь пальцем у виска и спросишь, не сошла ли я с ума. Рохан не он, а она, к тому же собака, а собаки, как известно, не разговаривают.

— Мама! — возмущенно воскликнула та, что называла себя ее дочерью. — Неужели ты усомнишься во мне только из-за того, что я забыла имя какой-то собаки?

— С этой собакой ты была неразлучна с самого детства. Точнее, не ты, а Этни. Не знаю, кто ты такая, но только не моя дочь.

— Это смешно! Наверное, из-за побоев ты тронулась умом и лишилась способности воспринимать действительность.

— Таково твое желание относительно меня.

— Посмотри на меня: разве я не твоя дочь? Как ты можешь отказаться от меня, мама?

— Не называй меня так. Единственное, что я вижу, — это подлог.