Генри Олди - Страх

И все началось снова…

…Аккуратно сложенные один на другой большие плоские камни, поддерживаемые большими плоскими досками. И те, и другие – серые. Здесь так живут.

Невысокие загоны из жердей для злобных мохнатых коз, привезенных невесть откуда, – загоны на крохотных, отвоеванных у скал участках. Загоны, похожие на дома, и дома, похожие на пещеры; несмотря на поросшие мхом крыши, несмотря на собранные из каких-то фантастических обломков дерева двери, и большая часть дверей не заперта и скрипит, покачиваясь на ветру.

Камень, скука и запустение. Царство камня. В городе тоже камень, но – обтесанный, отшлифованный, приглаженный, с узорами и орнаментами. Одомашненный, цивилизованный материал, единственное назначение которого – служить человеку – не только ограждая и защищая, но и радуя глаз, руку, опускающуюся на гладкие полированные плитки мозаик…

Здесь же камень дикий, непричесанный, подобный окружающим скалам, и поэтому дома выглядят порождением гор, своим, родным; неказистые с виду, они прочны и способны противостоять не только зимним ветрам, но и нередким землетрясениям. Дома вросли в скалы, и горы приняли их вместе с людьми, живущими под приземистыми заросшими крышами… И храмы их, полуразрушенные и заброшенные храмы, были под стать горам и людям.

А камень храмовых стен оказался гладким и шершавым. Так не бывает. Но ноздреватый сланец разбитого храма – или кладбища? – был гладким и шершавым одновременно. И еще он был прохладным. Это в такую-то жару…

Ладно. Он пришел сюда узнавать и удивляться. Знаний пока что не прибавилось, а странные прохладные стены вряд ли являлись самой удивительной загадкой руин. Ладно.

Угрюмый бородатый проводник остался снаружи. Нет, он не боялся – днем горцы вообще ничего не боятся – просто чужестранцу вежливо предоставлялось право на одиночество. Да и бывал этот проводник здесь, наверное, раз сто; все примелькалось, ко всему привык, и к валунам привык, и к алтарю в полроста, и к вон тому каменному идолу в углу…

Пресвятая Дева!… Ну и лицо у него! Идол как идол, на удивление пропорциональный, и линии никак не первобытные, Элладой пахнет – но лицо! Создавалось впечатление, что мраморные черты исказила гримаса дикого гнева, и так сильна была бешеная ярость, что каменные складки расплавились, потекли прорвавшейся из разбуженного вулкана лавой, и застыли в неузнаваемости, в неопределенности выражения на искаженном лице стража руин…

Теперь Якоб знал, как на самом деле выглядит Сарт Ожидающий. Никак. И каждый раз по-разному. Осталось лишь выяснить, что это за Сарт и чего он ждет?… А ведь, судя по взгляду, он когда-нибудь дождется…

Перед статуей возвышался массивный алтарь, и на его матовой полированной поверхности лежала Книга. Якоб бережно отстегнул роговую застежку, та поддалась на удивление легко, и Книга раскрылась на первой странице.

Бумага? Или пергамент? Что бы это ни было, оно сумело не пожелтеть от времени, хотя возраст Книги явно измерялся веками. Лист выглядел хрустящим, белоснежным… и девственно чистым. Ни одной строчки, ни единой буквы… На первой странице не было написано ничего.

Как и на всех последующих.

Рядом стоял яшмовый флакон, и чернила в нем, согласно утверждению проводника, никогда не высыхали; чуть поодаль валялось несколько очиненных гусиных перьев.

Якоб взял одно из них в руки, подержал и осторожно опустил на место. Если книга чиста – не ему, случайно или неслучайно пришедшему сюда, брать на плечи груз начального слова.

У выхода Якоб задержался и легко погладил плиты стены. Камень был гладким и шершавым. Одновременно.

– Да хранит вас Господь, юноша… Надо полагать, вы и есть тот самый любопытный горожанин, о котором говорил мне проводник Джуха?…

Человек, выбравшийся из невообразимо покосившейся хижины, выглядел дряхлым и больным. Ветер легкомысленно трепал редкие белые волосы, бурая хламида выглядела заношенной до полной неопределенности покроя, и Якоб, не колеблясь, помог ему опуститься на близлежащую глыбу – хотя давно уже отвык слишком близко подходить к незнакомым людям и откликаться на обращения типа «юноша».

Старик с кряхтением распрямился, и Якоб присел перед ним на корточки, глядя снизу вверх в изрезанное морщинами, гладко выбритое лицо. Именно отсутствие бороды, столь обязательной в здешних местах, и убедило лекаря в том, что он нашел нужного человека.

– Мир вам, – сказал Якоб. – Меня зовут Якоб Генуэзо. А вас, вероятно, зовут…

Якоб запнулся, вспоминая слова проводника, помолчал и неуверенно закончил:

– А вас, вероятно, зовут Лысый Барт?

– Зовут, зовут, – захихикал старик, – еще как зовут… Уже умирают дети тех, кто видел мой приход сюда, но легенды есть легенды, и им до сих пор снится тонзура, выбритая у меня на макушке. Конечно, лысый, и разумеется, Барт…

– Барт – это Бертольд? – спросил Якоб. – Или Бертуччо?

– Ах да, – протянул старик, – я и забыл, что вы из Генуи… Бартоломео, юноша, Бартоломео Висконти, но местные олухи скорее сломают язык, чем сумеют это выговорить. Хотя они прекрасно относятся к именам вроде Гийясаддин Абу-л-Фатх-Муйва Багдади, а я выучился не сбиваться на втором слоге лишь спустя сорок лет жизни в горах… И до сих пор, поверьте, у меня першит в глотке…

Якоб вежливо улыбнулся. Лысый Барт покосился на него и облизал языком пересохшие губы.

– Итак, юноша, о чем жаждете услышать от старого лысого Барта?

– О руинах, – коротко ответил Якоб. – И о Книге.

Старик опустил голову, и лекарь с трудом сумел разобрать его глухое горестное шамканье.

– Ну почему, – бормотал Барт, – почему?! У проводника Джухи вчера родился сын и через день ему будут давать имя, в ту же луну готовится облава на барса с перевала Тау-Кешт… Почему бы вам всем не интересоваться тем, что окружает вас, что дает повод к мелким ежедневным радостям? Почему вы обязательно стремитесь открыть запретную дверь и заглянуть в недозволенное? Почему вас так влечет Бездна – почему?!

Якоб поднял обломок кривой ветки и начертил на песке у ног Бартоломео две строки. «Ничего не поделаешь, надо – вот и иду…» – было написано на песке.

Старик уперся руками в колени и долго молчал.

– Ты знаешь латынь? – наконец спросил он.

– Я – врач, – ответил Якоб. – И я из Генуи.

– Да, да… – кивнул головой Барт. – И ты видел Книгу?