Юлия Остапенко - Зачем нам враги

Женщина у костра вскинула на него единственный глаз, но не улыбнулась в ответ.

— Мы знакомы? — сухо спросила она.

— Ну еще бы.

— Это не помешает мне перерезать глотку ублюдку, вздумавшему браконьерствовать в моих землях.

— Не кочевряжься, сеструха. Не тренди, что за так бражеля помажешь — ты хоть и гурлена знатная, но варьяткой никогда не была.

— Оставь этот треп для калардинцев, Натан, — спокойно сказала женщин а, игнорируя его переход на жаргон. — Здесь у нас свои законы.

Натан усмехнулся, но промолчал. Он не верил, что она всерьез настроена так уж враждебно, как пытается показать, но, правду сказать, добрым нравом Стэйси-Сколопендра никогда не отличалась. Даже когда была на десять лет моложе и вместе с Натаном состояла — недолго, правда, — в банде Алана Джойса. Уже тогда она справедливо считалась редкостной стервой, а с возрастом свирепела все больше. Потому и не прижилась в банде — слишком скоро и открыто стала замахиваться на место Алана. Ее не убили, до этого не дошло, — она сама ушла раньше, бросив на прощание, что в первом попавшемся селе наберет банду куда более крутых парней, чем эти сраные сосунки. Натан тоже подпадал под это нелестное определение, тем не менее в открытый конфликт со Стэйси они никогда не вступали, и сейчас он все же надеялся, что она сменит гнев на милость. Не в память о старой дружбе, конечно (какая уж там дружба), но в Калардине, согласно неписаному закону, разбойники никогда не убивали друг друга без веских причин. Хотя то в Калардине...

Как ни крути, она явно не была рада его видеть.

— Конечно, у вас свои законы, я не спорю, — сказал Натан. — И если я их нарушил — то по случайности. Я думаю, никто ничего не потеряет, если ты дашь мне возможность объяснить.

— Разумеется, дам, — холодно сказала она. — Я дала бы такую возможность любому, кто оказался бы на твоем месте.

— Не сомневаюсь, — быстро согласился Натан.

Она стрельнула в него взглядом единственного глаза, проверяя, не издевается ли он. Но только безумец решился бы издеваться над Стэйси-Сколопендрой, особенно если на ее стороне был явный тактический перевес. Натан выдержал ее взгляд, зная, как много от этого зависит. По иронии судьбы, Стэйси тоже была одноглазой, как и Аманита, вот только Натан знал, как она лишилась глаза: глупо, выжгло отскочившей от костра искрой во время какой-то попойки. Впрочем, ей в отличие от Аманиты это пошло на пользу: и без того баба весьма устрашающего вида — здоровенная, как мужик, скуластая, с тяжелыми кулаками, — она теперь выглядела исключительно свирепо, будто ее единственный желтый глаз вобрал ярость утраченного. Стэйси пришла к ним раньше, чем Аманита, поэтому никаких шуточек на эту тему тогда не бродило, что, без сомнения, сохранило чью-то жизнь. Давно это было... По правде говоря, Натан даже немного удивился, что она его вспомнила.

— Ну так что, поговорим? — терпеливо спросил он. Стэйси пожевала толстые губы, хмуро кивнула.

— Развязать, — велела она с таким видом, словно шла на невероятную уступку. Приказ тем не менее был выполнен с рвением, говорившим о дисциплине в банде довольно много. Впрочем, от Стэйси ждать иного не приходилось, а что ее ребята и в самом деле были круты, Натан уже имел возможность убедиться.

Он двумя движениями размял затекшие запястья и, мысленно поздравив себя с удачным стартом, обернулся в поисках Рослин. Та стояла чуть поодаль между двумя бандитами, с интересом разглядывая пещеру.

Стэйси перехватил его взгляд и коротко спросила:

— Что за девчонка?

— Моя дочь, — спокойно солгал Натан. Стэйси изогнула густую бровь — жест получился неожиданно изящным.

— Неужели калардинские шлюхи теперь донашивают детенышей? Или ты остепенился?

Опасный вопрос. Натан быстро прикинул, стоит ли сообщать Стэйси о своем новом законопослушном статусе. Потом решил, что прояснять это сейчас вовсе не обязательно.

— Времена меняются, люди тоже, — уклончиво ответил он.

— Видать, не особо, если ты по-прежнему браконьерствуешь в чужих угодьях.

Снова это странное слово... Браконьерство. Будто у нее есть письменное дозволение наместника на разбойничанье в этих местах.

— Я бы хотел объяснить...

— Объяснишь. — Стэйси рывком поднялась — что и говорить, годы явно не добавили ей грации. — Все объяснишь.

Она пошла к одной из черных дыр в дальнем конце пещеры. Натан шагнул за ней. Больше никто не двинулся с места, только Рослин сказала вполголоса: «Папа... » — и его отчего-то передернуло, хотя прозвучало это так, как должно было прозвучать для пущей убедительности: испуганно, жалобно, умоляюще... Но до того не вязалась эта интонация с выражением ее лица, что только полный идиот не заподозрил бы неладное. А впрочем, с удивлением понял Натан, обернувшись якобы на зов и окинув оставшихся в пещере бандитов беглым взглядом, это ведь только я знаю, какая она. Для остальных леди Рослин — обычная напуганная девочка. Они же не рассматривают ее лицо и не заглядывают ей в глаза. Пусть так же все и остается еще час-другой. А там, миледи, мы уберемся отсюда. Все же гостеприимство Сколопендры — не самое приятное, что могло случиться в нашем путешествии.

С этой мыслью он шагнул в черный провал.

Провал оказался нишей, которую разделяла надвое деревянная дверь. А за дверью Натан обнаружил маленькое, в пару шагов, углубление. Там стояла походная кровать и горела масляная лампа — Стэйси как раз зажигала ее, сидя на корточках спиной к двери, когда Натан вошел. Он помнил, что она никогда ни к кому не боялась поворачиваться спиной. И не только потому, что свято верила в действенность законов чести, — хотя и поэтому тоже. Просто Натан сомневался, что кто-нибудь из тех, кто пытался напасть на Сколопендру со спины, увидел следующий рассвет.

— Ну а теперь говори, сколько вас тут и что это значит, демоны вас разорви! — развернувшись, вдруг в сердцах выпалила Стэйси.

Натан на миг застыл, ошеломленный не столько вопросом, сколько затаенным страхом, звучавшим в ее голосе. Стэйси — боится? Вот это да... Значит, есть чего.

— О чем ты говоришь?

Она села на кровать, подперла голову руками и угрюмо уставилась на него снизу вверх.

— Полно, Натан. Хватит. Я велела парням сохранить тебе жизнь только потому, что хочу знать, что вы задумали. Неужели в Калардине и впрямь все настолько плохо?

— Можешь не верить, но я правда не понимаю, о чем ты.

Он легко выдержал впившийся в него взгляд желтого глаза. Стэйси была безумна, и с ума ее свели представления о том, что правильно, а что нет, поэтому единственная возможность поладить с ней заключалась в том, чтобы говорить правду. Он уже один раз ей солгал, выдав Рослин за свою дочь, но сейчас чувствовал себя абсолютно спокойно.