Юлия Остапенко - Зачем нам враги

А Натан не был раздосадован — он был напряжен до такой степени, что цепенели мускулы на лице, и было как никогда трудно разыгрывать дружелюбие.

К счастью, на него никто не смотрел, и Натан встал. Рослин невозмутимо водила ложкой в похлебке, так ни разу и не поднеся ее ко рту. Натан твердым шагом направился к нише, за которой находилась каморка Сколопендры. Его никто не остановил.

Стэйси сидела на корточках перед кроватью и изучала разложенный на ней документ. При виде Натана она тут же схватила бумагу и вскочила, и Натан успел разглядеть лишь гербовую печать в нижней части документа. Та самая охранная грамота?.. Сегодняшний патруль отказался ее принять, и ты не понимаешь почему, верно, Стэйси?

Ладно, все равно это не мое дело, подумал Натан, а вслух сказал:

— Я хотел поговорить...

— Я тоже, — перебила его Стэйси и кивнула на кровать. — Сядь.

Он предпочел бы постоять, но решил не спорить. Стэйси осталась на ногах, и ему это не понравилось.

— Так, говоришь, вы случайно в этих краях оказались? — сощурившись, спросила Сколопендра.

Его насторожил этот прищур, а еще больше — то, что она сказала «вы». Похоже, считать Рослин незначительным довеском она отказывалась. Плохо...

— Не совсем, — спокойно сказал Натан. — По правде сказать, я ищу здесь одного человека.

— Вот как? Очень важного человека, не так ли?

— Для меня — да.

— Дело обещает хороший барыш?

— Не в барыше суть.

— Да неужели?

Ох не нравилось ему все это. Стэйси явно встала с левой ноги, да и ночное приключение не подняло ей настроения. Надо было подбирать выражения очень осторожно — оттого, что он скажет сейчас, зависела его жизнь и, что важнее, жизнь его госпожи.

— Я ищу ее мать, — вдруг сказал он.

И понял, что попал в точку. Нельзя было допустить, чтобы Стэйси спросила, какого хрена он таскает любимую дочурку за собой, подвергая многочисленным опасностям, — из такой ловушки было бы сложно выкрутиться. Теперь не спросит. Натан видел это по ее лицу.

— Ах вот оно что, — изменившимся голосом протянула она. — Как трогательно. Так все-таки уличная девка, верно? И вы отправились на поиски блудной мамаши, дабы воссоединить семью? Что ж, в это можно поверить. Зная тебя, Натан... ты всегда был таким сентиментальным.

Насмехается? Или правда поверила? Натан не мог понять и злился из-за этого на себя — прямолинейная Стэйси всегда казалась ему открытой книгой, а теперь он не мог понять, кто из них кого водит за нос. И не хотелось бы ему оказаться мышкой в когтях этой кошки.

— Она не уличная девка, — жестко сказал он. — Запомни это, Сколопендра. Раз и навсегда.

Она изумленно присвистнула и расхохоталась.

— Влюблен! О, Натан, ты же по уши влюблен в свою зазнобу, верно? Ну еще бы — раз бросил столь доходные пастбища в вашем сраном Калардине и поперся за ней сюда. И кто она? Может, я ее знаю?

— Почти, — огрызнулся он. — Про Одноглазую Аманиту ты вроде бы наслышана.

Дурак ты, Натан, старый дурак, сказал в его голове Глориндель. Тихо сказал, почти скорбно, с усталой насмешкой, которой от него Натан прежде никогда не слышал. Но это не имело значения — проклятый эльф прав. Натан был всего лишь старым дураком, раз позволил ей так легко вывести его из себя и так глупо подставиться. И в самом деле глупо... ну зачем ему понадобились эти дешевые эффекты — позлить Сколопендру захотелось? Позлил. Доволен теперь?

Доволен, отрешенно подумал Натан, глядя на рукоятку кинжала, торчащую в его ладони, пришпиленной тонким клинком к деревянной спинке кровати. Стэйси метнула нож ровно в тот миг, когда он выбросил руку вперед, пытаясь дотянуться до рукояти сабли на ее поясе. Может быть, и успел бы выхватить, если бы не глупость, которую он сморозил мгновением раньше.

— Обула тебя твоя молли, бражель, — сухо сказала Стэйси, коснувшись закругленным, но острым как бритва лезвием сабли его горла. — Она-то рыжая, а ты темноволос — как думаешь, в кого твоя байстрючка белобрысой уродилась? Ты б получше следил, перед кем зазноба твоя ноги раздвигала.

Натан судорожно сжал в кулак здоровую руку, стараясь не опустить взгляд. Пригвожденную к дереву ладонь жгло огнем. Натан слабо шевельнул пальцами. Сухожилия вроде бы не задеты. Перегородка тонкая; если поднатужиться, можно вырвать кинжал из дерева без помощи второй руки, правда, тогда почти наверняка он порвет себе ладонь. Стальные глаза Сколопендры не отпускали его взгляд, и ему казалось, что она читает каждую его мысль, включая те, о которых не знает он сам.

— Ладно, Натан, — проговорила она. — Я дала тебе шанс сказать правду. Ты его не использовал. А ты знаешь, как я не люблю лжецов. В этом поганом гнилом мире только честность и может еще удержать на плаву даже такой кусок Дерьма, как ты.

— Только ли? — хрипло рассмеялся Натан. — Дерьмо в любом случае не тонет, дорогуша.

Лезвие сабли заскрежетало по его горлу, сдирая верхний слой кожи. Натан почувствовал, как щекочущей струйкой побежала по ключице кровь, но не шелохнулся.

— Чего ты ждешь? — спросил он.

— Когда ты вытряхнешь из себя калардинскую гниль и начнешь вести себя как честный человек, — сказала Стэйси. — Я знаю, что ты это умеешь. В отличие от остальных.

— Мы давно не виделись, Сколопендра...

— О да. Люди вправду меняются. Могла ли я подумать десять лет назад, что такая безвольная тряпка, как ты, достигнет таких высот и начнет воровать не сельских девок, а принцесс?

Она знает, подумал Натан. Проклятие, да она же все знала, наверное, с самого начала. И хотела, чтобы я сам ей сказал. И если бы я сказал... может, она действительно бы нас не тронула. Это ведь дура Стэйси, способная упустить самый сказочный барыш ради своих дурацких представлений о справедливости.

— Как ты узнала? — спросил он наконец, пытаясь оттянуть время, хотя времени у него как раз не было. Кровь с пригвожденной руки текла ему за отворот рукава, пальцы начинали неметь.

— Мои люди всякое на своем веку повидали. А у некоторых из них хорошая память на лица. Скажи мне, куда ты везешь ее, Натан, и сколько тебе за это платят.

Он прерывисто вздохнул, уже почти сдавшись под ее натиском.

— Нисколько. Я просто ее сопровождаю.

— Калардинскую княжну? Ты? — Лезвие ткнулось в его кадык, заставив откинуть голову. — Я, кажется, просила тебя больше не врать.

— Вот именно, — огрызнулся он. — Глянь мне в глаза, раз такая умная, и проверь, вру я или нет.

Она знала, что не врет, — что-что, а чувствовать ложь Стэйси умела как никто. Ей даже не понадобилось бы ни свидетельство ее осведомителя, ни оплошность самого Натана, чтобы понять, что он обманывает ее. Как и теперь она должна была видеть, что он говорит правду.

— Куда сопровождаешь?