Кейт Якоби - Голос демона

Через две недели Роберт станет отцом и никогда об этом не узнает… А сам Финлей дядей, Маргарет бабушкой! О боги, если бы только можно было им сказать!

Ах, что за новости!

Финлей быстрыми шагами пересек комнату, подбросил дров в камин и уже поднял руку, чтобы разжечь огонь, но застыл на месте.

Раз ребенок Роберта, он будет принадлежать к Дому Дугласов. И также к Дому Россов. Если это окажется мальчик — Милосердная Минея! Если это окажется мальчик!..

Финлей не посмел закончить фразу даже мысленно. Все слишком неустойчиво и слишком полно опасностей. Ребенок родится еще только через две недели, до этого момента всякое может случиться. Даже мысль о некоторых возможностях может оказаться проклятием. Особенно…

Что, если Карлан знает о беременности Дженн? Не сочтет ли он, что как раз сейчас она слаба? Не в этом ли причина возвращения Дженн в Элайту? Там она, конечно, окажется в большей безопасности, чем в Клоннете.

Проклятие!

Дженн грозит опасность, и она об этом знает! А он, Финлей, бессилен ее защитить. Есть только один человек, способный победить Ангела Тьмы.

Ад и все его демоны! Почему Роберт исчез именно сейчас, когда он так нужен!

Дело, конечно, в Узах. Роберт, должно быть, очень огорчен тем, что ему не удалось их избежать. Как он тогда сказал? Он не желает иметь никакого касательства к пророчеству, потому что знает, чем все кончится. Да, он действительно знал…

Но откуда? Ключ открыл ему что-то двадцать лет назад; сказал ли Ключ Роберту, что у него будет ребенок? Наверное, нет. Определенно нет. Ведь Роберт снова и снова повторял, что сказанное Ключом таит в себе опасность. Но что опасного может быть в Узах? Какую роль во всем этом играет ребенок? А если тут нет опасности, то, что скрывает Роберт? Не скрылся ли он теперь потому, что решил: он не в силах воспрепятствовать осуществлению не только какой-то части пророчества, но всего целиком, и опасной части тоже? Но ведь он же достаточно силен, чтобы выстоять!

Глаза Финлея полезли на лоб, на какое-то время он перестал дышать. Нет…

— Клянусь всем святым, не может быть, чтобы я оказался прав, — прошептал он. Финлей опустился на пол: ноги его не держали. — Ох, Роберт, я знаю, что сказал тебе Ключ! Как мы могли быть так слепы!

Но было так легко не заметить главного во всей той суматохе по поводу пророчества! Они ведь только и гадали, почему пророчество было произнесено и от кого исходило. Вся эта глупая суета по поводу Знаков Дома и колдовской силы, споров, скажет ли им Ключ, где находится Калике, опасений, что Карлан уничтожит их всех, чтобы получить что-то, обещанное ему много столетий назад…

И никто не догадался, что же скрывает Роберт! Не пророчество, конечно; что-то неизмеримо более опасное и ужасное.

И вот, пытаясь избежать судьбы, Роберт невольно подверг Дженн опасности со стороны противника, с которым только он и может справиться!

Финлей выпрямился.

— Роберт, дорогой мой братец, думаю, пора тебе перестать убегать от своей судьбы!

Финлей хлопнул в ладоши, и в камине вспыхнул огонь. С лукавой улыбкой Финлей подошел к столу и придвинул к себе лист бумаги. По крайней мере, теперь он знал, почему его в последнее время мучила бессонница.

Дженн открыла глаза и обнаружила, что Мика, хмурясь, наклонился к ней, держа в руках чашку крепкого сладкого чая.

— Как вы себя чувствуете?

Дженн взяла чашку и жадно выпила чай. Горячая жидкость обожгла ей горло; лучше, конечно, было бы вино, но Мика наложил на него запрет. Он как-то сказал, что его мать не пила ни вина, ни эля, когда бывала, беременна, и потому ей удалось произвести на свет целый выводок, не потеряв ни одного ребенка. Дженн ничего не оставалось, как подчиниться диктату.

— Я прекрасно себя чувствую, Мика, уверяю тебя.

Он придвинул табурет и сел, но взгляд его по-прежнему был полон озабоченности.

— Вы так долго отсутствовали… Как я понимаю, вам удалось пробиться к Финлею?

— Да. Я сообщила ему о МакКоули и Кенрике. — Обо всем остальном Финлей догадался сам. Интересно, что еще удалось ему понять без ее помощи? Хватит ли у него здравого смысла держать свои умозаключения при себе, пока они все не обсудят? Следующей ночью нужно будет попросить его молчать.

Дженн вернула Мике чашку и с трудом поднялась на ноги. Ее тело с каждым днем становилось все более неуклюжим. Что ж, по крайней мере, до Элайты она добралась без всяких неприятностей. А завтра приезжает Белла… и, наверное, начнет суетиться еще больше, чем Мика. Может быть, пришла пора наложить на Беллу Печать? Она ведь будет помогать при родах. Наверное, так будет безопаснее: кто знает, что может случиться, пока младенец будет прокладывать себе дорогу в жизнь.

Вид из окна спальни Дженн не изменился: все то же живописное озеро, холмы и лес, скрывающий развалины старой мельницы то самое место, где она в последний раз видела Роберта.

— Мика, — осторожно начала Дженн, — Финлей знает правду. Он догадался, и я не смогла ничего отрицать. — Дженн предпочла не смотреть на Мику так им обоим будет легче. — Я должна попросить тебя… хоть и не имею права просить, особенно после всего, что ты для меня сделал. Ты остался со мной, когда предпочел бы уехать с Робертом, — я знаю, что ты этого хотел.

— Он попросил меня остаться с вами. Я был счастлив, сделать это.

— Я знаю… но теперь и я должна тебя кое о чем попросить.

Мика подошел и остановился у нее за спиной; Дженн все еще не оборачивалась.

— О чем же?

— Обещай мне, что никогда не откроешь Роберту правды. — Мика ничего не ответил ни звука. Дженн медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. — Уж ты-то должен понимать, почему я об этом прошу.

— А вы должны понимать, почему я не хотел бы давать слова.

Голос его прозвучал резко; такого тона от него она никогда еще не слышала.

Дженн с трудом сглотнула. Продолжать ей не хотелось, но выбора у нее не оставалось.

— Поверь, Мика, я хорошо понимаю твои чувства. Неужели ты думаешь, что я потребовала бы от тебя чего-то, что может причинить ему зло? Что я хотела бы скрыть от него такое? Что это мое желание? Я понимаю: ты служишь ему и я не имею права просить тебя, но я должна!

Мика мгновение смотрел на Дженн, потом отвел глаза, всем своим видом выражая неодобрение. Наконец он ответил:

— Я уже давно усвоил, что служить ему значит служить вам. Я надеялся, что ни один из вас никогда не попросит меня предать другого.

— Я этого и не сделаю. Я знаю, как тебе его не хватает. Я не прошу тебя об этом ради себя только ради него. Он никогда не должен узнать…

— Но почему?

— Потому что… — Дженн запнулась, все еще сомневаясь в ответе, но в то же время понимая его неизбежность. — Этого я сказать не могу. По крайней мере, пока. Я должна быть совершенно уверена, что не ошибаюсь. Обещаю: я все объясню тебе, когда смогу.