Кейт Якоби - Голос демона

Епископский дворец располагался в старейшей части столицы; хотя из его окон открывался великолепный вид на Базилику, это не искупало того, что полуденный зной раскалял его, и в особенности тот зал, где сейчас Бром собрал служителей церкви. Струйки пота текли по спине Годфри, но молодой священник не смел, ни пошевелиться, ни вытереть испарину. Он должен был стоять так же неподвижно, как и остальные братья, собравшиеся в трапезной, где сидел за обедом Бром. За последний год новый епископ обнаружил ненасытное стремление к привилегиям, которые даровались его высоким положением. Летом он почти всегда обедал в этом небольшом зале, где через высокие окна лился предвечерний свет, а с дубовых балок на серый камень стен свешивались шесть драгоценных шелковых гобеленов столетней давности дар короля Вильяма. Говорили, правда, что дар этот был скорее взяткой: король надеялся умилостивить церковь, воспротивившуюся его браку с вдовствующей леди Джардиной.

Внимание Годфри вновь вернулось к тому, что между глотками говорил Бром. Епископский повар сдобрил жаркое таким количеством специй, что дьякон чувствовал их запах даже оттуда, где стоял, хотя от возвышения его отделяли ряды священников и терпеливо выслушивавшие епископа архидьяконы Хильдерик, Франсис и Олер. Точнее, терпеливыми слушателями были Франсис и Олер; Хильдерик же производил совсем иное впечатление.

— Прошедший год был труден для нас, — продолжал Бром, — особенно из-за этого глупого бунта Блэра и его приспешников. Благодарение богам, мы теперь избавлены от забот по управлению и расходов на приюты. Братья из Гильдии заверили меня, что эта работа, начатая церковью тысячу лет назад, будет продолжаться их неусыпным попечением.

Годфри почувствовал, как у него внезапно пересохло в горле. Стоящий не более чем в трех шагах от него, Хильдерик резко выпрямился, вскинув голову. Годфри мог себе представить, что сейчас написано на лице старика.

— А теперь я сообщу вам, по какой причине я вас созвал сегодня, — продолжал Бром. Он положил нож, вытер пальцы накрахмаленной салфеткой и поднял усыпанный драгоценными камнями кубок. Епископ откинулся в кресле и обвел собравшихся водянистыми глазами; никто из священников не поднял на него взгляд. Бром никогда не был особенно привлекателен, но теперь, на пятидесятом году, потворство собственным слабостям и любви к роскоши сделало из него толстяка; его лицо настолько заплыло жиром, что маленький рот и круглый носик терялись в колышущихся складках. — Мне известно, что расследование, которое Гильдия проводит в Килфедире, еще не закончено и пока нет неопровержимых доказательств того, что в Люсаре возродилось колдовство. Не сомневаюсь, что со временем достопочтенный Осберт и его помощники сумеют отличить истину от лжи. В то же время я полагаю, что церкви приличествует оказать Гильдии полную поддержку, как в самом расследовании, так и в тех мерах, которые Гильдия сочтет необходимым принять.

— Простите меня, ваше преосвященство, — рявкнул Хильдерик, и Годфри съежился от ужаса. — Не преждевременно ли это? До тех пор пока Осберт не вернется и не сообщит о своих выводах, мы не будем знать, какие меры примет проктор. Как же можем мы поддерживать что-то, о чем нам ничего не известно?

Бром быстро заморгал, но голос его остался твердым:

— Нам этого и не нужно знать, архидьякон: дела Гильдии только Гильдии и касаются. А ваше возражение проявление того самого раскола, о котором я говорил. Мой благочестивый предшественник, Даунхолл, хоть и был человеком выдающимся, в определенной степени повредил нашим отношениям с традиционными союзниками церкви гильдийцами. Должны же вы понимать, что мое желание поддержать их лишь слабая попытка сгладить образовавшуюся между нами трещину. Не знаю, соответствуют ли истине слухи о колдовстве, не знаю, действительно ли тут замешан Финлей Дуглас, но одно мне известно: искоренение колдовства всегда было обязанностью Гильдии, и наш долг как духовных пастырей поддержать ее в трудной и опасной борьбе. Гильдийцы знают, что нужно делать, гораздо лучше нас. Поддержку церкви проктор оценит.

— Едва ли он оценит ее выше, чем передачу Гильдии приютов вместе со значительной частью церковных земель, — проворчал Хильдерик. Годфри попытался пробраться поближе к архидьякону, но сделать это, не привлекая к себе внимания, не смог.

Бром поднялся на ноги. Служитель отодвинул от стола массивное кресло, но епископ остановился и в упор посмотрел на старика.

— Это не предмет для обсуждения. Хильдерик, вы подготовите письмо с выражением нашей поддержки Гильдии.

— Я, ваше преосвященство?

— Конечно. Вы же выполняли такие поручения Даунхолла или вы предпочитаете, чтобы я передал это дело кому-нибудь другому вместе с остальными вашими обязанностями, с которыми вы уже не способны справляться? — Бром выпрямился и с фальшивой кротостью сложил руки на груди. — Я созвал вас не для того, чтобы вы подвергали сомнению мой авторитет. Мы отправим Гильдии послание с выражением поддержки и сделаем это сегодня. К закату оно должно быть у меня на столе, Хильдерик. На этом все.

Отец Джон пересек оживленную улицу и свернул в проход, ведущий к Воротам Подаяний. Помахав рукой брату привратнику, он миновал трапезную и вошел в здание, где располагались кельи. Под сводчатым потолком было не так жарко, но прохлада не утешила волнения священника. Разговор с Мердоком и слухи, всю последнюю неделю расползавшиеся по столице, лишили его сна и аппетита, мешали работать. Если Джону не удастся найти успокоения, Хильдерик заметит его рассеянность и начнет задавать вопросы.

Неужели возможно, чтобы Финлей попался? Мердок, казалось, был в этом уверен. Однако подобное разоблачение в стране, насквозь пропитанной ненавистью к колдунам, приведет к гибели их всех. И сам отец Джон, и Мердок должны соблюдать чрезвычайную осторожность, по крайней мере, пока Осберт не вернется, и пока они не удостоверятся, что на них не падает подозрение. Направляясь по коридору к кабинету архидьякона, отец Джон молился про себя о том, чтобы гильдийцы ничего не нашли.

В коридоре не было обычной тишины. Хотя отец Джон никого не встретил, из-за закрытой двери кабинета доносились громкие голоса. Разговаривали Хильдерик и дьякон Годфри. И дьякон Годфри был очень, очень рассержен.

Отец Джон осторожно приблизился к двери, оглянувшись через плечо, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет.

— Вы и представления не имеете, какие проблемы создаете для всех нас! — Голос Годфри заставлял дверь дрожать. — Вы что, хотите оказаться в камере по соседству с МакКоули? Он, по крайней мере, не виновен в измене, но вы!.. Если вы не научитесь держать язык за зубами, наши враги найдут предлог с вами расправиться. Проклятие, Хильдерик! Вы же меня не слушаете!