Кейт Якоби - Голос демона

— Ну, так что? Если ты не можешь дать мне того, чего я хочу, что вообще можешь ты мне дать?

Двое в углу умолкли и взглянули на Уилфа как на безумца. Старик не обратил на них внимания. Он просто стоял перед Ключом, ожидая ответа. Да, именно так он и поступит: не оставит Ключу другого выбора.

И тут это случилось.

Вся пещера погрузилась в темноту, словно луну скрыло облако. Темнота не была непроницаемой; серый сумрак казался зачарованным, словно пригрезившимся во сне ребенку. Уилф почувствовал, как на его плечи опустилась тяжесть. Она не была неподъемной, но все же причиняла боль. И еще: Уилф услышал какой-то звук. Нет, множество звуков, словно чьи-то голоса сплелись в песнопении. Слов Уилф разобрать не мог просто непонятный речитатив, долетающий из мрака.

Неожиданно темноту прорезал нестерпимо яркий свет. Уилф, задыхаясь, упал на колени. Жара была невыносимой, удушающей. Воздух, казалось, выжигал ему глаза, опалял горло, испепелял плоть на костях. Уилф охнул, не в силах сделать ни вдоха. Потом все неожиданно кончилось.

Теперь старик смотрел сверху на какую-то комнату. Помещение было круглым, его стены такими высокими, что стоящие внизу люди представлялись муравьями, образовавшими круг на земляном полу. Они пели. Сам Уилф находился где-то наверху, словно висящий на стене портрет. Потом все начало двигаться, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, так что, в конце концов, все поплыло перед глазами Уилфа. На полу в середине круга людей возникло нечто. Оно было круглым и черным, но прежде чем Уилф сумел дотянуться и коснуться предмета, он исчез вместе с комнатой. Снова на Уилфа обрушился невыносимый жар; солнечные лучи были такими обжигающими, что могли бы за секунды обратить его в пепел. Снова перед глазами старика проносились картины, которых он не успевал понять. Внезапно все поглотила тьма, на смену жаре пришла прохлада и тишина; осталось лишь безмолвное присутствие Ключа в сознании Уилфа.

Таково было наше начало. Мы показали тебе свое рождение. Удовлетворись этим, мой избранник.

Это был Ключ.

Уилф открыл глаза и обнаружил, что все еще стоит в главной пещере. Мальчишки продолжали играть, члены совета вновь вернулись к беседе. Уилф открыл уже рот, чтобы рассказать им об увиденном, но стоило ему пошевелиться, как его захлестнула волна дурноты, и он рухнул на пол. Раздались встревоженные крики, люди склонились над стариком. Уилф улыбнулся им, закрыл глаза и позволил себе провалиться в сон.

О боги, что за смертельная скука! Финлей вышел из библиотеки совсем сонным, но, по крайней мере, Аселин с ворчанием признал, что молодой человек был искренен в своем желании помочь. Теперь Финлей мог в любое время вернуться в библиотеку и начать собственные поиски, не вызывая подозрений Аселина.

Финлей прошел несколько коридоров и остановился у скромной двери в самой древней части пещер, постучал и окликнул:

— Дженн!

— Входи, Финлей.

Он открыл дверь и застыл на пороге. Дженн сидела на постели, привалившись спиной к стене. Девушка закуталась в одеяло, ее спутанные волосы лежали на плече, она спала — и приход Финлея, казалось, не разбудил ее. Она глядела пустыми глазами в пол так, словно высматривала что-то на огромном расстоянии.

— Что случилось?

Дженн слегка повернула голову:

— Не знаю. Мне… приснился очень странный сон. По крайней мере, я думаю, что это был сон.

Финлей придвинул стул и сел.

— Расскажи мне о нем.

— Не уверена, что смогу. Что-то было совсем смутным, хотя другие вещи я видела с пугающей отчетливостью. Не знаю… — Голос Дженн оборвался; она вздохнула и начала снова: — Я оказалась в каком-то незнакомом месте, очень светлом, во всех стенах там были окна — огромные, гораздо выше человеческого роста. Стены из красного камня казались угловатыми, хотя комната и была круглой. Оттуда, где я находилась, двери не было видно. Рядом со мной стояли люди, образуя круг.

— Сколько их было?

— То ли десять, то ли пятнадцать. Некоторые стояли с закрытыми глазами, другие смотрели на меня. Знаешь, очень странно… Я чувствовала себя совершенно онемелой. — Дженн повернулась и вопросительно посмотрела на Финлея, словно ожидала от него ответа на вопрос. Девушка несколько раз моргнула, и глаза ее стали не такими пустыми. — Все это так трудно описать… Сначала я была онемелой, потом понемногу начала что-то чувствовать — сухую жару в комнате и холод пола. Через некоторое время я стала чувствовать… нет, воспринимать и другие вещи. Вот тогда-то я и стала слышать голоса. Что-то вроде песнопения. Слов я понять не могла.

Финлей поднялся, взял с полки кувшин, налил вина в кружку и протянул Дженн. Девушка выпила вино и стала рассказывать дальше. Теперь ее глаза прояснились; казалось, она видит перед собой то, о чем говорит, так же отчетливо, как стену пещеры.

— Это, конечно, звучит глупо, но я могла бы поклясться, что эти люди вокруг наседали на меня, совсем как члены совета в ту первую ночь, когда я появилась в Анклаве. Я не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Я просто находилась там — не сидела, не лежала, не стояла… Я просто присутствовала. Но чем дольше я там была, тем больше я чувствовала и понимала. Уверена, вскоре я поняла бы, что означает песнопение. Я хочу сказать — поняла бы та я, какой я была во сне. А потом…

— Что потом?

Дженн бросила взгляд на Финлея и тут же опустила глаза.

— Я помню, что один из тех людей начал задыхаться. Лицо его побагровело, но остальные ничего не предприняли. Впрочем, наверное, они и не могли… Человек упал передо мной на колени, протянул руки, словно хотел меня коснуться, и умер. Знаешь, Финлей… — Дженн нахмурилась, лицо ее побледнело. — Мне кажется, я убила того человека.

Дженн была так захвачена воспоминанием, так уязвлена приснившейся реальностью, что на ее глазах появились слезы, а рука задрожала и вино расплескалось. Финлей забрал у Дженн кружку, опустился на колени перед постелью и взял девушку за руку.

— Это всего лишь сон, Дженн. Ты на самом деле никого не убила.

— Но тогда казалось, что я это сделала. И тут же все переменилось: люди перестали петь, а кто-то подошел и поднял меня. Я только тогда поняла, какая я маленькая. Но, глаза Дженн вспыхнули, я чувствовала себя такой могущественной! И еще я знала окруживших меня людей, каждого из них. Они, пока пели, сообщили мне многое, и теперь я знала все, что было известно им: не только каждому в отдельности, но всем пятнадцати, а до них еще и сотням других — даже тому, который умер. — Дженн неожиданно умолкла, затаив дыхание.

Финлей ждал. Наконец Дженн взглянула на их сплетенные руки, потом подняла глаза на Финлея.

Когда она заговорила вновь, голос ее звучал тверже, а на лицо вернулись краски.