Татьяна Панина - Сила магии

— Это Инсилай, — сообщила она мне, плюхнувшись на ближайший камень. — Теперь я знаю наверняка. Только они с ним что-то сделали: он ничего не слышит.

— Ты что, пыталась с ним говорить? — испугался я. — Сумасшедшая! А если б застукали, тогда что? Тебя — в Баффало, Инсилая — к воротам, а мне — бегать между вами, пока не сдохну?

— Что ты раскудахтался, — огрызнулась Мирна, — по-твоему, лучше скакать в неизвестности, гадая на ромашке, он не он?

— Ну, и как ты выяснила, что он? — обиделся я.

— По особой примете, — усмехнулась она.

— Шестой палец на третьей руке?

— Дурак ты малолетний, — обозлилась Мирна, — и кто только тебя в ученики взял, такого бестолкового? У Илая серьга в левом ухе, я собственными руками ее вдевала.

— И как ты ее под всей этой грязью рассмотреть ухитрилась?

— Это и не нужно. Серьгу ему мой отец отдал. Вы на нее в Альвар шли, как на маяк. Я просто сконцентрировалась на сигнале, а потом подошла поближе. Сигнал усилился. Это Инсилай.

— Серьгу тоже можно украсть. Это даже логичнее, чем воровать старые джинсы.

— Только вряд ли вор будет носить ее в ухе. А сигнал идет именно оттуда. Но есть еще кое-что, за что я тоже ручаюсь.

— Что именно?

— Запах, — Мирна чихнула. — От него пахнет дикой травой. Так же пахло от Инсилая, я это на сто процентов знаю.

— Ну и нюх у тебя.

— Не жалуюсь, — она снова чихнула, — но я проверила.

— Обнюхала что ли? — не понял я.

— Нет, ты все-таки дурак, — расчихалась она капитально. — Я чихаю не от запаха, а от прикосновения. Я никого не нюхала, только провела рукой по хлысту в том месте, где он касался Инсилая. И видишь, чихаю как пулемет.

— Ничего не понял.

— От Илая пахнет полынью. У меня аллергия от прикосновения к этой траве, — сообщила Мирна, почесывая кончик носа. — Я чихаю — это Инсилай. Теперь понял?

— Понял, — вздохнул я. — Это Инсилай, и у тебя на него аллергия.

Перемещение класса люкс стоило своих денег. Когда рано утром Кира появилась на пороге Ликиной квартиры, дверь открылась перед путешественницей, как по мановению волшебной палочки. Наталья, крутившаяся в это время в передней перед зеркалом, просто лишилась дара речи, когда без звонка и стука Кира вошла в квартиру Анжелики.

— Привет, — чирикнула Кира, аккуратно ставя на пол чемодан. — Вот и я.

— Привет, — Наталья ошарашенно посмотрела на подругу. — Каким ветром?

— Попутным, — уклонилась от ответа Кира.

— Как отдохнула? — Наталья лихорадочно соображала, где разместить новую гостью в густонаселенной в последнее время квартире Лики.

— Отлично, — ответила Кира, разом вспомнив Кирилла и все связанные с ним страдания и радости.

— Ну и славно, — подытожила Наталья. — Общество еще спит, пошли на кухню кофе пить. Слушай, а как ты ухитрилась так шикарно появиться?

— Ничего удивительного, полторы тысячи мерлинов.

— Ты что, наследство получила, или в казино райском выиграла?

— Я влюбилась, — сообщила Кира.

— Не вижу связи, — хмыкнула Наталья. — Если б в тебя влюбились, я бы еще поняла, откуда деньги.

— Какие деньги, — вздохнула Кира. — Ты что, не поняла, я влюбилась!

— Поняла-поняла, влюбилась. И кто тот счастливец, что заставил твое сердечко биться в предынфарктном ритме?

— Маг или Волшебник, — рассеянно ответила Кира, — не знаю. Но он такой, он…

— Понятно, — проворчала Наталья, — наш Волшебник самый волшебный, Маг — самый магический, а Чародей — самый очаровательный .

Мы с Мирной чинно прошествовали по дороге из города и за первым же поворотом свернули в лес. Обратно мы возвращались почти ползком, очень не хотелось попасться на глаза страже. Наблюдательный пункт мы устроили метрах в ста от ворот, спрятавшись за кустами зеленой колючки и какой-то чрезвычайно вонючей гадости, цветущей серо-синими махровыми колокольчиками. Народу по дороге шлялось великое множество. Не удивительно, что они тут почти поголовно нищие, работать надо, а не гулять из города в город без всякой цели с утра до вечера.

Жители Ваурии честно выполняли свой гражданский долг. Проходя мимо Илая, они добросовестно хлестали его плетью и забрасывали грязью.

— Нужно помочь ему, — не выдержала Мирна. — Он сделал все, что мог, он убил Таура.

— Видать, не до смерти убил, если Битва продолжается.

— Ты называешь ЭТО битвой?! — прошипела Мирна.

— A la guerre comme a la guerre [2] , — вздохнул я. — Горе побежденным.

— Илай выиграл битву, — возразила Мирна.

— В гробу я видал такую победу! — взорвался я. — И такой выигрыш!

— Ты думаешь, Таур жив?

— Не знаю, но с победой явно проблемы. В лучшем случае — боевая ничья. Помнишь, когда Магистр уже испарился, небо заявило, что он не прощается.

— Да, Инсилай тогда уже был без сознания. Выходит, он не знает, что Таур жив, — вздохнула Мирна, — а значит, сильно рискует.

— Почему? — не понял я.

— Потому, что считает, что на сегодняшний момент в Альваре может колдовать только он, и не боится чужого волшебства. А раз Магистр жив, значит, все его наговоры и заклятья в силе даже в его отсутствии, и если он поручил кому-то заняться Инсилаем…

— Кому-то? — переспросил я. — Арси, кому же еще! Своему цепному советнику. Его почерк.

— Они что-то сделали с Илаем, — повторила Мирна. — Он никак не отреагировал на мой голос, хотя я очень громко говорила со стражниками.

— Ага, раскатистым басом, — напомнил я.

— Это его колдовство, он должен был меня узнать. Кроме того, он не пытался закрыться от боли, будто не ждал удара. Посмотри на его спину, энергии для защиты у него уже с избытком.

— Может, он копит энергию для побега? — предположил я.

— Может быть, но когда я ударила его, он вздрогнул, и мышцы напряглись. Уверена, он не слышал звук бича, как не слышал моего голоса.

— Допустим. Что это меняет?

— Смотри! — Мирна схватила меня за руку. Я взглянул на Инсилая, в этот момент он снова повис на распятых руках. Стражники, вооружившись ведрами, лениво зашагали в направлении стоявших чуть в стороне бочек с водой. На одной была черная полоса, на другой — белая.

— На нем обезьянье заклятье, — прошептала Мирна. — Как я сразу не догадалась!

— Что это? — не понял я. — Мы это не проходили.

— Не вижу, не слышу, не говорю. Видишь, он потерял сознание, боль адская, но при этом — ни звука, ни стона.

— Может, он хорошо владеет собой.

— Не возможно, он без сознания. Едва ли за неделю ему удалось достигнуть такого уровня единения духа и тела, чтобы контролировать себя даже в обморочном состоянии. Когда его бросили в клетку на площади после Черной Башни, он стонал, я слышала.

Стража окатила Инсилая мертвой водой, следы ударов исчезли с его спины, как по мановению волшебной палочки. Потом его заставили выпить воды из другой бочки, поднеся полный ковш к его губам. Остатки стражник выплеснул ему в лицо. Илай оживал прямо на глазах. Не прошло и двух минут, как он поднял голову и выпрямился, насколько позволяла цепь на шее, приковывавшая его к земле. Новый прохожий, новый след плети на спине Инсилая… Не могу я на это смотреть, от каждого удара вздрагиваю так, будто разбивают мою спину.