Майкл Муркок - Дочь похитительницы снов

Голова шла кругом. И забытье я воспринял как награду.

Обморок длился всего несколько секунд, а затем ко мне пришли сны. В этих снах я увидел человека в лохмотьях: он стоял спиной к своему дому, держа в руках книгу, а за плечом у него висел большой узел. Я хотел спросить, как его зовут, но глаза человека были полны слез и он не видел и не слышал меня. На мгновение мне почудилось, что у него – мое собственное лицо, но когда он повернулся, я понял, что ошибался: в его круглом лице не было и намека на мелнибонэйские черты. Он помедлил, а потом вернулся в дом, где его ждали жена и дети. Домашние обрадовались его возвращению, они и не подозревали, насколько человеку плохо. Сочувствовать обыкновенному смертному было недостойно мелнибонэйца, однако мне захотелось помочь этим людям.

Минуло время. Я увидел, как человек наконец-то покинул свой дом с узлом на спине и вскоре исчез из вида. Я двинулся было за ним, но, поднявшись на гребень холма, нигде его не заметил. А на равнине, представшей моему взгляду, битва сменяла битву. Мужчины осаждали и сжигали замки, города и деревни, убивали женщин и детей, уничтожали все живое, потом обращались друг против друга и вновь принимались убивать. Дорога от холма вела прямиком через эту долину. И я пошел по ней.

Вскоре пришлось остановиться: некто крошечный и горбатый вскочил на придорожный камень и с ухмылкой протянул мне украшенный резьбой лук. Он что-то сказал, но я его не услышал. Он явно разозлился, принялся горячо жестикулировать, но я по-прежнему не понимал. В конце концов он взял меня за руку и обвел вокруг камня. Мне открылся вид на озеро или даже на море, стоявшее впереди стеной, и через это море бежала ослепительно сверкавшая дорога, подобная солнечной дорожке на воде.

Зрелище было столь необычным, что у меня засосало под ложечкой. А крохотный незнакомец все тянул меня за собой, пока мы не ступили на блистающую дорогу и не пошли вверх. В ноздри мне ударил запах соленой воды. А дорога вдруг распрямилась и стала одним из сотни лучей в паутине лунного света. Те самые лунные дороги, что позволяют путешествовать между измерениями!

Мой проводник сгинул, будто его и не было.

Я слегка встревожился.

Как ни удивительно, я чувствовал себя здоровым и окрепшим. Никогда прежде мне не было так хорошо. Я привык ощущать боль, в лучшем случае – отголосок боли, мое тело испытывало боль с рождения. Всю свою жизнь я сражался с физической слабостью. А теперь – теперь меня словно подменили и я стал записным здоровяком. Конечно, я понимал, что в действительности бестелесен, что это моя душа скитается по колдовским мирам, где сбываются сны, но и во сне было приятно ощущать свое крепкое, хоть и не существующее тело.

Но это нежданно обретенное здоровье не могло помочь мне в моем нынешнем положении. Я ведать не ведал, какую ловушку подстроила мне Миггея. И понятия не имел, какую дорогу избрать. Передо мною лежал мириад путей, каждый из которых напоминал луч света, и по каждому двигались самые разные существа. Разумеется, я знал, что мультивселенная не терпит пустоты, что в ней просто-напросто не найти незаселенного уголка. Однако существ было столько… Лунные дороги казались мне ветвями громадного дерева, корни которого уходили глубоко в мой собственный разум. Я зрел изнанку мироздания.

Несмотря на недавний горький опыт, я решил подчиниться инстинктам и выбрал малую «веточку», отходившую от толстого «сука».

Дорога просела подо мной. Я сделал шаг, другой. Дорога прогибалась, но держала, и идти по ней было радостно. Я и не заметил, как преодолел половину пути до выбранной ветки. И тут идти стало гораздо сложнее: переплетение ветвей препятствовало продвижению. Я словно уперся, если продолжать сравнение, в густые заросли, продраться сквозь которые было не так-то легко. Собственное тело воспринималось как нечто невесомое, с таким телом нечего и думать протиснуться среди ветвей; вдобавок по этим ветвям тоже двигались совсем крохотные фигурки, и я ни в коей мере не собирался им мешать.

В конце концов мне удалось выбраться из зарослей, почти никого при этом не потревожив. Забавно предположить, что сейчас иное существо, намного больше моего, прикидывает, как ему пройти далее, не скинув меня с моей ветви.

Какое-то время спустя я остановился и оглядел себя. Вместо повседневной одежды на мне был полный мелнибонэйский доспех. Причем не церемониальный, с вычурными латами, а боевой, простой и добротный, надежно защищавший от врага в битве. Он ничуть меня не тяготил: я не чувствовал его веса. Невольно могло показаться, что я умер и превратился в бродячего призрака. Если задержусь здесь надолго, сделаюсь, наверное, полупрозрачным, смешаюсь с воздухом, растворюсь в нем, стану для глаза смертного этаким мимолетным сгустком пыли…

Я сбился с пути и вынужден был передвигаться вслепую, перебираясь с одной кривой ветки на другую, еще более кривую. Того и гляди под моими ногами окажется последняя ветвь в кроне великого дерева, и что тогда? В сердце закрался холодок – и тут я углядел дорожку, что вела в пещеру из переплетенных ветвей. Внутри пещеры виднелась хижина причудливых очертаний, крытая соломой, которую не меняли, должно быть, сотни лет; стены сложены из кирпича, понатасканного непонятно откуда, окна располагались в самых неожиданных местах и значительно отличались друг от друга размерами; над высокой и узкой дверью нависала таинственно изогнутая печная труба. Над крыльцом болтались корзины с яркими цветами, среди которых затесалась птичья клетка. Под клеткой, вывалив язык, точно бегала целый день без передышки, сидела черно-белая овчарка.

Не знаю уж почему, но этот мирный деревенский вид заставил меня насторожиться. Пожалуй, я слишком привык к тому, что всюду подстерегают западни и ловушки. Мои враги с удовольствием давали обещания, которые не собирались сдерживать, как если бы им просто нравилось обманывать. Если этот идиллический пейзаж – очередной обман, он, надо признать, весьма хитроумен. Все выглядело правдоподобно, не забыли даже о дымке, что тянулся из трубы, о запахе свежеиспеченного хлеба, о звуках, доносящихся изнутри дома…

Я оглянулся. За моей спиной раскинулась гигантская мультивселенная, по сравнению с которой все на свете казалось ничтожным. Светящаяся паутина заполняла мириады измерений, ветви тянулись в бесконечность. И отблеск паутины падал на эту хижину на краю бездны и на мрачный лес поодаль.

Я сделал шаг и, к своему немалому изумлению, вдруг выяснил, что доспехи обрели тяжесть, да и тело стало вещественным. Мгновенно навалилась усталость. Вот она, плата за обретение плоти!

Открыв калитку в невысоком заборчике, я побрел по посыпанной гравием дорожке к дому. Постучал в дверь, спохватился и сдернул с головы шлем. До чего же неудобно держать его под мышкой – он словно весь состоял из граней и шипов.