Маргарет Уэйс - Когда мы вернемся: Второе поколение

Но из всего того, что я узнала, они были весьма неподходящими спутниками друг для друга.

С самого начала их совместное путешествие было обречено на неудачный исход. Да, они оба искали отцов, и отцы их оба были рыцарями. Но если отец Стурма был одним из величайших рыцарей своего ордена, то Кит знала – или по крайней мере подозревала, – что ее отец бежал, исключенный из ордена за какой-то бесчестный проступок. Ведь не просто так она присоединилась в конце концов к армии Владычицы Тьмы, которая тайно собиралась тогда на севере.

Сначала Кит забавлял ее юный спутник. Светлый Меч, его восторженные речи и рассуждения о вере и чести. Но вскоре он начал ее утомлять, а еще через какое-то время – всерьез раздражать. Он отказывался останавливаться в тавернах и на постоялых дворах, заявляя, что это прибежища разврата. Он ежевечерне тратил несколько часов на какие-то молитвы и ему одному понятные обряды, а днем надоедал ей нравоучениями по поводу ее бесчисленных грехов. Может быть, она и стерпела бы все это, если бы не последняя капля: юный рыцарь полагал себя старше и умнее и думал, что ему позволительно командовать молодой и беспутной девицей.

Этого Китиара вынести не могла. Вы знаете ее. Она предпочитала если не распоряжаться сама, то по крайней мере быть на равных. – Сара печально улыбнулась. – За те несколько месяцев, что она провела в моем доме, она все переиначила по-своему. Я собирала на стол тогда, когда она считала нужным; мы ложились спать тогда, когда ей этого хотелось, и мы говорили тогда, когда она была расположена разговаривать.

«Стурм просто приводил меня в ярость, – говорила мне Кит, и, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев, глаза ее вспыхивали темным огнем. – Я была старше, да и воинского опыта у меня было побольше. Я сама могла бы кое-чему его научить. И этот мальчишка имел наглость поучать меня и распоряжаться мною!» Наверно, другой человек на ее месте просто сказал бы:

«Друг мой, ты видишь – характеры наши не сошлись, давай разойдемся по-хорошему, пока мы всерьез не повздорили!» Но Китиара, обиженная и уязвленная, желала преподать Стурму урок, желала дать понять ему, кто из них старше и сильнее. Сначала, как она говорила мне, она собиралась вызвать его на поединок, но потом решила, что этого недостаточно. И тогда она задумала соблазнить его.

Карамон раскрыл в изумлении рот. Он хорошо знал и того, и другую, чтобы и дальше сомневаться в словах Сары.

– Сначала это было игрой для Китиары, но. после превратилось в настоящую пытку. Можно сказать, она попалась в собственную ловушку. Вы знаете, как очаровательна могла быть ваша сестра, когда хотела. Она перестала браниться со Стурмом; она поддакивала всему, что бы он ни сказал; она превозносила его доблесть и красоту. Стурм был честолюбив, доверчив, быть может, немного самовлюблен – в конце концов, он был еще очень юн, – и он решил, что и впрямь приручил эту дикую женщину, более того, обратил в свою веру. И не сомневаюсь, что под конец он действительно влюбился в нее. Заметив это, она начала дразнить его.

Я думаю, бедный мальчик сопротивлялся как мог. Рыцарская честь не позволяла ему заниматься любовью с девушкой, не связанной с ним узами брака. Но он был всего-навсего юноша, и юноша весьма пылкий. В таком возрасте тело часто берет верх над разумом. Китиара знала это очень хорошо. Она была весьма опытна в любовных играх, и несчастный юноша, я уверена, до самого последнего момента не понимал, что происходит.

Наконец однажды вечером, когда он был погружен в молитву, Китиара решила, что час ее настал. Более всего хотелось ей соблазнить свою жертву в тот миг, когда он молится богу.

Голос Сары понизился до шепота:

– И она это сделала.

Повисло молчание. Карамон бездумно смотрел на уголья. Тика теребила оборки передника.

– Наутро он понял, что натворил. В его глазах это был величайший грех. Единственное, что ему оставалось, – это просить руки Китиары. Та рассмеялась ему в лицо. Ей не нужна была ни его преданность, ни его любовь. Она сказала ему, что это была игра и что она презирает его.

Своей цели она достигла. Она увидела его смущенным; она увидела его униженным. Она мучила его еще несколько дней, а потом бросила.

Китиара рассказывала, что вид у него был – краше в гроб кладут, – невесело усмехнулась Сара.

– Прах побери мою сестрицу! – процедил сквозь зубы Карамон. – Чтоб ей...

– Тише, Карамон, – быстро вмешалась Тика. – Она уже мертва. Кто знает, что встретила она в том мире, поэтому не стоит проклинать ее.

– Ну, мне все это тогда не показалось таким уж страшным преступлением, – сказала Сара спокойно. – Во-первых, я была молода, а во-вторых, готова простить вашей сестре все что угодно. Хотя, конечно, мне легко было представить себе, как почувствовал себя бедный юноша. Но когда я попыталась заговорить о снисходительности, Китиара пришла в ярость. «Он заслужил это», – заявила она. Но в конце концов он оказался отомщен, хотя и не узнал об этом, – Китиара понесла от него. Поэтому она взяла с меня клятву, что я никому не скажу, кто отец ребенка.

Карамон нахмурился:

– Тогда почему вы все это говорите мне? Какое это теперь имеет значение? Если все случилось так, как вы рассказываете, об этом лучше всего забыть. Стурм Светлый Меч был хороший человек, он умер как настоящий воин и рыцарь. В его честь я назвал одного из своих сыновей и не хочу, чтобы это имя порочили, тем более после его смерти... Так что вам нужно от нас? Денег? У нас их не много, но...

Сара побледнела, затем щеки ее вспыхнули. Она вскочила на ноги:

– Не нужны мне ваши деньги! Я искала помощи, потому что слыхала от людей, будто вы – человек, достойный доверия! Ну так я вижу, что обманулась!

– Карамон, ты – осел! – Тика бросилась вслед за всадницей и нагнала ее уже у самых дверей. – Пожалуйста, простите моего мужа! Он не хотел обидеть вас, просто ваш рассказ огорчил и поразил его. Сказать правду, я и сама потрясена. Вы... вы жили с этой тайной много лет, для нас же все это – полная неожиданность. Пожалуйста, не сердитесь и сядьте.

Она почти силой усадила Сару обратно в кресло.

– Да, да. Тика права, – с раскаянием кивнул Карамон. Лицо у него было совершенно красное. – Я был груб и прошу простить меня. Так чем же мы можем помочь вам?

– Прежде всего – выслушайте меня до конца, – сказала Сара, смягчаясь. – Простите, я так устала... – Тика хотела что-то сказать, но гостья взмахнула рукой:

– Нет, ничего не надо, это другое. Я устала душою больше, чем телом...

Что ж, слушайте дальше. Мальчику было шесть недель от роду, когда Китиара оставила его мне. Ни он, ни я никогда больше ее не увидели. Я любила его словно родного. Китиара сдержала слово, и я часто получала с разными посыльными и деньги, и подарки для Стила. Подарки становились все дороже, а денег приносили все больше, и я справедливо полагала, что Китиара устроила свою судьбу и дела у нее идут все лучше. Все ее дары были оружием – маленькие мечи и шлемы, щиты и луки. Однажды нам принесли сверток в самый канун дня рождения Стила – в нем, помимо денег, был кинжал с серебряной рукоятью в виде дракона. Стил с ним просто не расставался. Как и предсказывала мать, он обещал вырасти в великого воина.