Маргарет Уэйс - Когда мы вернемся: Второе поколение

Низкими почтительными поклонами встретили Рашаса эльфы-каганести, высоченные и мускулистые, со странными знаками на коже.

– Это мои диковатые эльфы, – объяснил Гилу Рашас. – Когда-то они были рабами. Теперь же, в соответствии с современными декретами, я плачу им за службу.

Гил не был уверен, но ему показалось, что голос сенатора звучит не правдоподобно. Старый эльф посмотрел на него и улыбнулся, и Гил решил, что сенатор шутит.

– В этом доме живу только я и мои слуги, – продолжал Рашас. – Я вдовец, моя жена умерла во время войны. Сын был убит, сражаясь с войсками Белокамня, которые вела твоя мать, Гилтас. – Рашас странно посмотрел на юношу. – Дочь же моя вышла замуж и живет в другом доме. Так что большую часть времени я провожу в одиночестве. Но сегодня ты мой почетный гость, и я не буду одинок. Надеюсь, что ты, принц, будешь считать мой дом своим домом. Надеюсь, ты удостоишь мое жилище своим присутствием? – Казалось, сенатор жаждал услышать «да» из уст Гилтаса.

– Это честь для меня, сенатор, – сказал Гил, светясь от удовольствия. – Ты очень добр ко мне.

– Через минуту я покажу тебе твою комнату, сейчас ее готовят слуги.

А с тобой очень хочет увидеться одна госпожа, которая гостит у меня. Она премного наслышана о тебе. Думаю, она близкая подруга твоей матери.

Гил был заинтригован. После замужества у его матери осталось несколько друзей среди эльфов. Может, эта госпожа была подругой детства Лораны?

Рашас повел Гила вверх по чудесной лестнице, наверху заканчивающейся просторным холлом, из которого вели три двери: одна располагалась в дальнем конце, две другие – по бокам. У дальней двери стояли два слуги-каганести, почтительно склонившиеся перед Рашасом. По жесту Рашаса один из них постучал в дверь.

– Войдите, – произнес тихий музыкальный женский голос, спокойный и повелительный.

Гил отступил назад, чтобы не мешать Рашасу войти первым, но сенатор с поклоном жестом приказал ему войти впереди него.

– Мой принц, – произнес он.

Смущенный, но польщенный, Гилтас вошел в комнату. Рашас шел следом.

Сзади закрылась дверь.

У окна спиной к ним стояла женщина.

Комната была восьмиугольной и напоминала беседку. Посредине росло несколько деревьев, их ветви сплетались настоящим зеленым потолком. Гил заметил, что все высокие узкие окна закрыты и занавешены шелковыми портьерами. Юноша подумал, что жильцу, наверное, не по душе свежий воздух.

Две двери – по одной с противоположных сторон комнаты – вели в другие покои из этой главной комнаты.

Вся мебель: и софа, и стол, и стулья – была изящна и удобна.

– Госпожа, – почтительно обратился к женщине Рашас, – к тебе пришел гость.

Какое-то время она все еще стояла к ним спиной, казалось, она окоченела в неподвижности. Потом женщина медленно повернулась.

У Гила вырвался тихий вздох. Никогда в жизни не видел он такой красоты, воплощенной в живом существе. Ее волосы – словно небо в полночь.

В глазах переливались фиолетовые глубины аметистов. Она была грациозна, прекрасна, возвышенна, эфемерна. Но вокруг нее – словно бы разлита глубокая печаль.

Гил ничуть бы не удивился, если б Рашас представил ему эту женщину как Мишакаль, добрую богиню-целительницу. Ему захотелось упасть перед ней на колени в мольбе и почтении.

Но женщина не была богиней.

– Принц мой, позвольте представить тебе Эльхану Звездный Ветер... – начал Рашас.

– Королеву Эльхану Звездный Ветер, – тихо и надменно поправила она.

Ее поза казалась странно вызывающей.

– Королеву Эльхану Звездный Ветер, – с улыбкой повторил за ней Рашас, как если бы он потворствовал капризному ребенку. – А тебе позволь представить Гилтаса, сына Лораланталасы из дома Солостарана... и ее мужа, Танталаса Полуэльфа. – Последние слова Рашас произнес как бы размышляя.

Гил уловил очевидный разрыв в речи Рашаса, разрыв, умышленно разделяющий его мать и отца. Щеки Гила зарделись от смущения и стыда. Он не смел даже взглянуть на стоящую перед ним женщину, такую гордую и высокомерную, которая, должно быть, жалеет и презирает его. Она заговорила, но не с ним, а с Рашасом. Смущение Гила было столь велико, что сначала он даже не понял, о чем говорит эльфийка. Но когда осознал, то поднял голову в немом изумлении.

– ...Танис Полуэльф – один из величайших людей нашего времени. Весь Ансалон его знает и чтит. Каждый народ почитает его, причем включая эльфийский народ, сенатор. Гордые Соламнийские Рыцари почтительно склоняются перед ним. Всеми уважаемая Дочь Крисания из храма Паладайна в Палантасе считает его своим другом. В Торбардине король гномов зовет Таниса Полуэльфа братом...

Рашас кашлянул.

– Да, ваше величество, – сухо сказал он. – Я уже понял, что у Полуэльфа есть друзья и среди кендеров.

– Точно, есть, – холодно отозвалась Эльхана. – И он счастлив, что заслужил их уважение.

– На вкус и цвет... – Губы Рашаса змеились ухмылкой.

Эльхана не стала ему отвечать. Она смотрела на Гила и хмурилась, как будто ей в голову внезапно пришла новая неприятная мысль.

Гил не понимал, что произошло, он был шокирован и очень нервничал.

Услышать такую пылкую хвалу своему отцу из уст самой королевы Квалинести и Сильванести! Его отец – один из величайших людей нашего времени... гордые рыцари склоняются перед ним... король гномов зовет его братом... каждый народ почитает его...

Гил никогда не знал об этом. И никогда не задумывался о подобном.

Он вдруг заметил, что в комнате повисла непроницаемая тишина. Гилу стало ужасно неуютно, и он страстно желал, чтобы кто-нибудь произнес хоть слово. Юноша встревожился.

«Может, это я должен что-то сказать? – в панике подумал Гил, стараясь припомнить материнские уроки о королевских приемах. – Может, это я должен поддержать разговор?»

Эльхана внимательно разглядывала юношу. Прекрасные глаза, устремленные на Гила, смущали и лишали дара речи. Гил хотел было собраться с мыслями и сказать хоть что-то, но обнаружил, что голос не слушается его.

Он переводил взгляд с сенатора на королеву и знал, что происходит что-то не то.

Солнцу нет места в этой комнате, окна занавешены плотными портьерами.

С первого взгляда тени казались свежими и успокаивающими, но сейчас они были угрожающими и страшными, как пелена, падающая на мир перед началом неистовой бури. Воздух словно пропитан предвестием несчастья.

Эльхана первая нарушила затянувшееся молчание. Ее фиолетовые глаза потемнели, став почти черными.

– Так вот, значит, каков твой план? – обратилась она к Рашасу на языке Квалинести, в котором улавливался легкий акцент, выдававший уроженку Сильванести.

– И неплохой план, как тебе кажется? – вопросом на вопрос ответил Рашас. Несмотря на гнев Эльханы, он был спокоен.