Маргарет Уэйс - Рука Хаоса

Он был потрясен внезапным осознанием того, что словно бы смотрел в зеркало на самого себя.

Голубые глаза мальчика были холодными, жесткими, в них светилась целеустремленность, но отсутствовало чувство, хотя он должен будет стать свидетелем жестокого убийства двух людей, которые десять лет были ему отцом и матерью. Ребенок поднял взгляд на Хуго, и его нежные губы изогнулись в улыбке.

– Что теперь? – возбужденно прошептал он, почти не дыша.

Хуго не сразу нашел, что ответить. Только перышко-амулет, что висел на шее ребенка, удерживал убийцу от того, чтобы выполнить уговор, который он заключил так много лет назад. Ради Иридаль ее сын будет жить.

– Король в шатре?

– Оба – и Анна, и Стефан. Я знаю. Королевских телохранителей не поставили бы снаружи, если бы внутри не было бы короля и королевы. Телохранители всегда там, где король.

– Посмотри на стражей у входа в королевский шатер, – хрипло сказал Хуго. – Ты знаешь кого-нибудь из них?

Бэйн посмотрел туда, глаза его сузились.

– Да, – сказал он немного погодя. – Я знаю вон того человека, капитана. Кажется, и сержанта тоже.

– Они узнают тебя?

– О да. Оба часто бывали во дворце. Однажды капитан сделал мне игрушечное копье.

Хуго понял, что все идет как надо, и ощутил бодрящее тепло и странное спокойствие, которое иногда находило на него, когда он совершенно четко знал, что судьба на его стороне и что на сей раз все должно удаться.

Как и всегда.

– Хорошо, – сказал он. – Прекрасно. Сиди тихо.

Взяв голову ребенка в руки, Хуго повернул его лицом к свету и начал счищать грязь и грим, которыми он намазал его лицо, чтобы не узнали. Хуго не миндальничал – времени не было. Бэйн морщился, но терпел.

Закончив работу, Хуго рассмотрел лицо мальчика, – щеки его покраснели от того, что Хуго тер их, и от возбуждения, золотые локоны беспорядочно падали на лоб.

– Теперь они тебя узнают, – проворчал Хуго. – Ты помнишь, что должен говорить и делать?

– Конечно! Мы же двадцать раз это повторяли. Ты лучше делай свое дело, – добавил Бэйн, холодно и недобро взглянув на Хуго, – а я займусь своим.

– Ну, свое-то дело я сделаю, ваше высочество, – тихо сказал Хуго Десница. – Пошли-ка, пока ваш капитан не решил уйти.

Он пошел было вперед и чуть не полетел наземь, споткнувшись о пса, который воспользовался временной остановкой и прилег отдохнуть. Пес вскочил, сдавленно взвизгнув, – Хуго наступил ему на лапу.

– Да чтоб ты провалился! Заткнись! – с яростью сказал Хуго. – Прикажи этому проклятому псу остаться здесь.

– Нет! – раздраженно крикнул Бэйн, схватив пса за шерсть на загривке и обнимая его. Пес с несчастным видом демонстрировал свою больную лапу. – Теперь он мой. Он будет защищать меня, если мне понадобится. Ведь никогда не угадаешь. Может случиться так, что с тобой что-нибудь произойдет, и я останусь один.

Хуго смерил мальчика взглядом. Бэйн ответил тем же.

Спорить не было смысла.

– Тогда идем, – сказал Десница, и они направились к королевскому шатру.

Забыв о лапе, пес затрусил за ними.

Внутри шатра король Стефан и королева Анна, пользуясь недолгими минутами уединения, выпадавшими им в этой поездке, готовились к заслуженному ночному отдыху. Они только что вернулись из эльфийского лагеря с ужина, который давал Риш-ан.

– Он необыкновенная личность, этот Риш-ан, – говорил Стефан, снимая доспехи, которые он носил и для безопасности, и для торжественности.

Он поднял руки, давая жене развязать кожаные шнуры, державшие кирасу. Обычно в военном лагере это делал королевский слуга, но сейчас всех слуг отпустили, как это делалось каждый вечер, когда Стефан и Анна отправлялись в поездку вместе.

Ходили слухи, что слуг распускают, чтобы король и королева могли наедине ругаться друг с другом. Не раз Анна выбегала из шатра, и не единожды это же делал и Стефан. И все это было ради игры, которая шла к концу. Все недовольные бароны, надеявшиеся на то, что этой ночью произойдет разрыв, будут очень разочарованы.

Анна расстегивала застежки и развязывала узлы с привычной ловкостью, помогая Стефану снять с груди и спины тяжелую кирасу. Королева происходила из клана, который разбогател, одолевая и покоряя своих соперников. Она сама участвовала в кампаниях, проводя много ночей в шатрах, далеко не столь удобных и красивых, как этот. Но это было в юности, когда она еще не вышла замуж. Эта поездка ей чрезвычайно нравилась. Единственным недостатком этого путешествия было то, что ей пришлось оставить свое драгоценное дитя дома, под опекой нянюшки.

– Ты прав насчет Риш-ана, дорогой. Немногие люди или эльфы могут справиться с такими невзгодами, которые выпали на его долю, – сказала Анна. Она стояла с ночной рубашкой короля в руках и ждала, когда он кончит раздеваться. – Его травили, как зверя, он голодал, его друзья предавали его, его собственный отец подсылал к нему убийц… Дорогой, смотри, тут кольцо разошлось. Прикажи починить его.

Стефан снял кольчугу и небрежно бросил ее в углу шатра. Повернувшись, он позволил Анне одеть себя для ночи (вопреки слухам король в доспехах не спал). Затем он заключил жену в объятия.

– Но ты даже не посмотрел, – возмутилась Анна, бросив взгляд на кольчугу, лежавшую грудой на полу.

– Утром, – ответил король, с игривой улыбкой глядя на нее. – Или нет. Кто знает. Может, я и не стану ее надевать. Я не надену ее ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра… Возможно, я соберу доспехи и побросаю их с берега Улиндии. Мы стоим на пороге мира, моя возлюбленная супруга. Моя королева.

Он распустил узел ее длинных волос и распушил их, чтобы они рассыпались по плечам.

– Что ты скажешь о мире, где ни один мужчина и ни одна женщина никогда больше не будут носить одежды войны?

– Мне не верится, – ответила Анна и вздохнула, покачав головой. – Ах, муж мой, нам так далеко до такого мира, даже сейчас! Может, Агах-ран действительно впал в отчаянье и обессилел, как заверяет нас принц Риш-ан. Но эльфийский император коварен, и его окружают верные ему фанатики. Борьба с империей Трибус будет долгой и кровавой. А тут еще эти раздоры среди нашего собственного народа…

– Нет, только не сегодня! – Стефан прервал ее речь поцелуем. – Только не сегодня. Сегодня мы будем говорить только о мире, о мире, которого мы, может быть, и не увидим, но который мы оставим в наследство нашей дочери.

– Да, я хотела бы этого, – сказала Анна, положив голову на широкую грудь мужа. – Ей не придется надевать кольчугу под подвенечное платье.

Стефан поднял голову и рассмеялся.

– Вот удар-то был! Никогда не забуду! Обнимаю невесту, – а ощущение, словно обнял одного из своих сержантов. Сколько времени прошло, прежде чем ты перестала держать кинжал под подушкой?