Маргарет Уэйс - Эльфийская звезда

Я хотел бы, чтобы ты не была женой другого.

Я ему не жена! – хотела крикнуть Рега.

Ее пальцы дрогнули, и она отдернула руку, роясь в сумке. Что со мной? Он же эльф! Его деньги – вот все, что нам нужно. Только они и имеют значение.

– У меня есть мазь из спорновой коры. Будет жечь, но к утру она все излечит.

– Рана, которую я получил, не излечится никогда. – Пайтан нежно и осторожно коснулся руки Реги.

Рега не шевельнулась, позволив его руке скользнуть выше. Ее кожа горела, пламя пылало в груди и мешало дышать. Эльф обнял ее, притянул к себе. Рега крепко сжала баночку с мазью; она не сопротивлялась, не смотрела на него – не могла. Это сработает, твердила она себе.

Руки эльфа были тонкими, с гладкой кожей, тело – стройным. Рега попыталась не обращать внимания на то, что сердце ее колотится так, будто готово выскочить из груди.

Роланд вернется и обнаружит, что мы.., целуемся.., а потом мы с ним возьмем с этого эльфа…

– Нет! – выдохнула Рега и вырвалась из объятий Пайтана. Ее била дрожь. – Не… делай этого!

– Прости, – сказал Пайтан, отодвигаясь в сторону. Он тоже прерывисто дышал. – Я не знаю, что на меня нашло. Ты замужем. Я должен смириться с этим.

Рега не ответила. Больше всего ей хотелось, чтобы он обнял ее, но она знала, что стоит ему это сделать, как она снова вырвется.

«Это сумасшествие! – сказала она себе, утирая слезы. – Я позволяла мужчинам, за которых не дала бы и пары камней, щупать меня где угодно, а этот… Я хочу его.., и я не могу…»

– Больше такого не случится, обещаю тебе, – сказал Пайтан.

Рега знала, что так и будет, и мысленно прокляла себя. Она должна сказать ему правду.

Слова готовы были сорваться с ее языка, но она вовремя остановилась.

Что она скажет? Что они с Роландом не муж и жена, что на самом деле они брат и сестра, что они лгали ему и втянули его в это путешествие только для того, чтобы обвинить в соблазнении чужой жены, скомпрометировать и выманить у него деньги шантажом? Она уже видела его взгляд, полный отвращения и ненависти. Может, он уйдет!

Так будет лучше, прошептал холодный суровый голос логики. Разве у тебя есть шанс на счастье с эльфом? Даже если ты найдешь способ сказать ему, что ты свободна, чтобы принять его любовь, как долго это продлится? Он не любит тебя, ни один эльф не способен полюбить человека по-настоящему. Он развлекается. Вот и все. Развлечение на сезон-другой. Потом он уйдет, вернется к своему народу, а ты станешь отверженной среди своих за то, что приняла ухаживания эльфа.

«Нет, – возразила самой себе Рега. – Он действительно любит меня. Я прочла это в его глазах. И я уверена в этом – он не попытался продолжить свои заигрывания».

Очень хорошо, сказал внутренний голос, он любит тебя. И что дальше? Вы женаты. Вы оба – вне закона. Он не может вернуться домой, и ты тоже. Ваша любовь бесплодна, потому что у эльфа и человека не может быть детей. Вы бродите по миру в одиночестве, годы идут. Ты стареешь, болеешь, а он остается молодым и сильным…

– Эй, что здесь такое? – спросил Роланд, внезапно выныривая из кустарника.

– Ничего, – холодно сказала Рега.

– Это я вижу, – пробормотал Роланд, подходя к сестре ближе. Рега и эльф находились на противоположных сторонах крохотной прогалины. – Что случилось, Рега? Вы поссорились?

– Ничего! Все в порядке! Только оставь меня в покое! – Рега смотрела в темноту, обхватив себя руками, и дрожала. – Это не самое романтическое место, знаешь ли, – тихо прибавила она.

– Ладно тебе, сестричка, – усмехнулся Роланд. – Ты займешься любовью и в свинарнике, если тебе хорошо заплатят.

Рега ударила его. Удар был сильный, прицельный. Роланд, прижав руку к пострадавшей челюсти, удивленно воззрился на нее.

– За что? Я полагал, это комплимент!

Рега развернулась на пятках и пошла прочь, в заросли. На краю прогалины она обернулась и что-то бросила эльфу. I– Вот, смажь этим раны.

«Ты права, – говорила она себе, продираясь сквозь джунгли, где она могла выплакаться в одиночестве. – Я оставлю все как есть. Мы продадим оружие, он уедет, и все кончится. Я буду ему улыбаться и поддразнивать его и никогда не позволю ему увидеть в этом что-то большее, чем просто хорошее времяпровождение».

Пайтан, которого застали врасплох, едва сумел поймать бутылку со снадобьем. Он смотрел, как Рега продирается через кусты, и слышал, как затихает в отдалении треск.

– Женщины, – сказал Роланд, поглаживая щеку и качая головой. Он кинул эльфу фляжку. – Может быть, пришло ее время.

Пайтан залился густым румянцем и неприязненно посмотрел на Роланда. Человек подмигнул.

– В чем дело, Квин, я сказал что-то не то?

– В моей стране не говорят о таких вещах, – одернул его Пайтан.

– Да? – Роланд оглянулся на кусты, в которых исчезла Рега, потом перевел взгляд на эльфа, и его усмешка стала шире. – Я полагаю, в твоей стране мужчины не делают множества вещей.

Вспышка гнева переросла у Пайтана в чувство вины. Видел ли Роланд нас с Регой рядом? Может, этим он дает мне понять, чтобы я не распускал руки?

Ради Реги Пайтану пришлось проглотить оскорбление. Он сел наземь и стал втирать мазь в пораненные ладони, вздрагивая, когда коричневая масса стала обжигать болью изорванную плоть и обнаженные нервы. Но он был рад этой боли

– она отвлекала его от боли в сердце.

Первые цикл или два пути Пайтану нравилось понемногу флиртовать с Регой, но внезапно он понял, что это стало ему нравиться чересчур. Он обнаружил, что пристально наблюдает за движениями ее сильных стройных ног, ловит теплый блеск ее карих глаз, ему нравится, как она в задумчивости проводит кончиком языка по губам.

На вторую ночь пути, когда она и Роланд расположились со своими одеялами на другой стороне поляны и улеглись рядышком в сумерках, наступивших из-за дождя, Пайтан подумал, что задохнется от ревности. Не имело значения, что он никогда не видел, чтобы они обменивались поцелуем или прикосновением. Они относились друг к другу с бесцеремонностью, которую он находил удивительной даже для отношений между мужем и женой. На четвертый цикл он решил, что Роланд – хотя и неплохой парень (для человека) – не заслуживает такого сокровища, как его жена.

Это рассуждение успокоило Пайтана, поскольку позволяло его чувствам к людской женщине расти и расцветать, в то время как он твердо знал, что их надо вырвать с корнем. И теперь он осознал, что они ранены оба. Было слишком поздно.

Рега любила его. Он знал, он ощутил это по трепету ее тела, он увидел это в одном коротком взгляде, который она бросила на него. Его сердце могло бы петь от радости. Но в нем царил мрак отчаяния. Что за безумие! Какое сумасшествие! Он наверняка мог получить удовольствие, как он делал это со множеством людских женщин. Любил их, потом оставлял.