Маргарет Уэйс - Драконы зимней ночи

– Я не прошу ни гномов, ни эльфов защищать меня… – начал он гневно, но в это время к ним возвратилась Лорана. Глаза ее горели.

– В моем племени завелось зло!.. – пробормотала она сквозь зубы. – Как будто его и так не хватает!..

– Так что все-таки происходит? – спросил Стурм.

– Дело вот в чем. На Южном Эрготе оказалось сразу три эльфийских народа…

– Три народа? – встрял Тассельхоф, с величайшим любопытством глядя на Лорану. – Что еще за третий народ? Откуда он появился? А можно будет на них посмотреть? Я ни разу не…

Терпение Лораны лопнуло.

– Тас, – сказала она ровным голосом. – Иди посиди с Гилтанасом. И попроси Элистана подойти сюда.

– Но как же…

Стурм напутствовал кендера шлепком:

– Живо!

Безутешный и глубоко оскорбленный, Тассельхоф поплелся туда, где все еще лежал Гилтанас. И сел подле него на песок, дуясь на весь белый свет. Элистан примирительно похлопал его по плечу и ушел к остальным.

– Третий народ – это Каганести, что на Общем языке значит Диковатые Эльфы, – рассказывала Лорана. – Они сражались за нас во дни Братоубийственных Войн. В награду за верность Кит-Канан отдал им во владение горы Эргота: это было еще до Катаклизма, при котором между Эрготом и страной Квалинести образовался пролив. Неудивительно, что о Диковатых Эльфах мало кто слышал. Они – скрытный народ и живут сами по себе. Когда-то их еще называли Пограничными Эльфами. Воины они отменные и сослужили Кит-Канану не одну службу, но городов строить не захотели. Наоборот – они сблизились с друидами и переняли их науку, восстановив древнейшие обычаи эльфов. Мое племя считает их варварами – точно так же, как вы, люди, считаете варварами жителей Равнин… Так вот, несколько месяцев тому назад, когда эльфам Сильванести пришлось уходить из родных мест, они переправились сюда, испросив позволения у Каганести пожить какое-то время на острове. А потом и мой народ, Квалинести, пересек море, оказавшись здесь же. Так встретились родичи, столетиями жившие в разлуке.

– Не вижу, какое это имеет отношение… – перебил Дерек.

– Сейчас увидишь, – сказала она и, набрав в грудь побольше воздуху, добавила: – Ибо наши жизни зависят от того, сумеем ли мы понять происходящее здесь… – Голос ее дрогнул, и Элистан, придвинувшись поближе, ободряюще обнял ее за плечи. – Все начиналось более или менее мирно, – продолжала Лорана. – Изгнанников сближала сама общность судеб, ведь оба народа злые силы вынудили уйти из родных мест. Каждый принялся строить себе здесь, на острове, новый дом: Сильванести – на западном берегу, а Квалинести – на восточном, по разные стороны реки Тон-Цалариан – «Реки Мертвых» на языке Каганести. Каганести же населяли гористый край к северу от реки… Поначалу Сильванести и Квалинести даже пробовали подружиться, но тут-то и начались неприятности. Ибо, стоило им встретиться, как тут же начали вспоминаться старинные обиды и распри… подумайте, это после столетий разлуки! – Лорана закрыла глаза, так тяжко было ей говорить об этом. – В общем, Реку Мертвых теперь было бы правильнее называть Тон-Цалариотом – Рекой Смерти…

– Ну, ну, девочка, – проворчал Флинт, касаясь ее руки. – У нас, гномов, тоже бывает подобное. Ты сам? видела, как со мной обращались в Торбардине. Гном холмов для горных – уже чужой! Самая жестокая вражда и бывает-то всегда между родственниками…

– До прямых убийств дело пока еще не дошло, но мысль о том, что это легко может случиться, так потрясла оба народа, что было категорически запрещено кому-либо пересекать реку, – продолжала Лорана. – Вот так обстоит дело на сегодняшний день. Ни одна сторона не доверяет другой. Все заняты ловлей шпионов и обвиняют друг дружку в том, что те, мол, продались Повелителям Драконов…

– Понятно теперь, почему они напали на нас, – пробормотал Элистан.

– А что там эти Ка… Кага… – Стурм так и не одолел незнакомое эльфийское слово.

– Каганести, – Лорана устало вздохнула. – Увы! Им-то, пустившим нас на свои земли, и пришлось хуже всего. Этот народ всегда был беден… разумеется, по нашим меркам, а не по их собственным. Они никогда не гнались за достатком – жили в лесах, кормясь охотой и земными дарами. Они не засевают полей, не куют металла. Наше оружие и украшения произвели на них огромное впечатление. Молодежь потянулась к Сильванести и Квалинести, надеясь выведать секреты изготовления золотых и серебряных драгоценностей. И стального оружия… – Лорана прикусила губу, лицо ее окаменело: – Мне мучительно стыдно говорить о том, как своекорыстно использовал мой народ бедность и простоту Диковатых Эльфов. Они превратили их в рабов! И, конечно, вождям Каганести вовсе не нравится, что молодежь уходит к чужакам, а старинным обычаям племени грозит забвение…

– Лорана! – позвал Тассельхоф. Она обернулась и негромко шепнула Элистану:

– Смотри! Это девушка из племени Каганести.

Жрец проследил ее взгляд и увидел гибкую, как тростинка, юную женщину… по крайней мере, если судить по длинным волосам, это была женщина, хотя и одетая в мужскую одежду. Она опустилась на колени подле Гилтанаса и коснулась рукой его рассеченного лба. Прикосновение заставило молодого эльфа дернуться и застонать от боли. Девушка расстегнула сумку, висевшую у нее на боку, и принялась деловито смешивать что-то в, глиняной чашке.

– Что она делает? – спросил Элистан.

– Вероятно, это и есть «целитель», которого они сулились прислать, – пристально наблюдая за девушкой, сказала Лорана. – Каганести славятся тем, что знают премудрость друидов…

Приглядевшись к девушке, Элистан решил, что имя Диковатого Эльфа как нельзя лучше ей подходило. Жрец еще не встречал подобных дикарок. На ней были кожаные штаны, заправленные в кожаные же сапожки, и еще рубаха – явные обноски, выброшенные кем-нибудь из знати. Девушка выглядела бледной и такой худенькой, словно ее совсем не кормили, а спутанные волосы были до того грязными, что Элистан так и не понял, какого же они цвета. Зато руку, щупавшую разбитый лоб Гилтанаса, отличала удивительно изящная форма, а в глазах светилось сострадание и искренняя забота.

– Влипли, в общем, – сказал Стурм. – И что же нам, по-твоему, теперь делать?

– Сильванести согласились переправить нас во владения моего народа, – сказала Лорана и покраснела: видимо, ей пришлось положить для этого немало усилий. – Вначале они настаивали на том, что мы, дескать, должны предстать перед их старейшинами. Но я заявила, что никуда не пойду, пока не поприветствую своего отца и не обсужу с ним дело. На это им нечего было возразить… – Лорана чуть улыбнулась, но в голосе ее по-прежнему звучала горечь: – Все наши народы считают, что дочь принадлежит к Дому отца, пока не достигнет совершеннолетия. Вздумай они удерживать меня здесь против моей воли, это было бы расценено как похищение и привело бы к вспышке открытой вражды. А для подобного ни те, ни другие еще не созрели…