Маргарет Уэйс - Драконы зимней ночи

И наконец – медленно-медленно, когда он уже думал, что бешено колотящееся сердце вот-вот выпрыгнет из груди либо взорвется объятый пламенем мозг, – Рейстлин почувствовал, что те, чужие руки перестали его куда-то тащить. Они все еще держали его – как и он их – мертвой хваткой. Но они более не состязались друг с другом. В их пожатии было уважение, а не борьба.

Восторг победы и ощущение магической силы окутали Рейстлина теплым золотым светом. Наконец-то он смог расслабиться. Дрожа всем телом, он ощутил, что руки Ока поддерживали его, вливали в него новые силы.

«Что ты такое? – молча спросил он. – Ты доброе? Или злое?»

«Я ни то ни другое, – пришел неслышный ответ. – Я все и ничто. Я сущность драконов, плененная много столетий назад…»

«Как же ты действуешь? – спросил Рейстлин. – Как ты повелеваешь драконами?»

«Прикажи – и я заставлю их явиться ко мне. Они не могут противиться моему зову. Они исполнят приказ».

«Но обратятся ли они против своих нынешних хозяев? Станут ли они мне подчиняться?»

«Это зависит от силы хозяина и от связи между ними двоими. Иногда она столь прочна, что дракон остается во власти хозяина. Но большинство исполнит все, что ты велишь. Они просто не смогут иначе».

– Надо будет обдумать это, – пробормотал Рейстлин, чувствуя, что слабеет. – Что-то я не понимаю…

«Ни о чем не волнуйся. Я тебе помогу. Теперь, когда мы с тобой связаны, ты сможешь часто прибегать к моей помощи. Я знаю множество тайн, утраченных давным-давно. И все они могут стать твоими…»

«Какие тайны?..» – Рейстлин почувствовал, что теряет сознание. Страшное усилие слишком дорого ему обошлось. Он пытался удержать руки, но понял, что его ладони были готовы вот-вот соскользнуть.

Руки Ока поддерживали его бережно, точно руки матери, держащей младенца.

«Успокойся, я не дам тебе упасть. Усни. Ты очень устал».

«Расскажи мне! – молча закричал Рейстлин. – Я должен знать!..»

«Пока я могу сказать тебе лишь одно: ты должен отдохнуть. В Палантасе, в библиотеке Астинуса есть книги – многие сотни книг, принесенных туда древними магами во дни Проигранных Битв. Непосвященным они кажутся всего лишь энциклопедиями, скучными жизнеописаниями волшебников, давно умерших и позабытых…»

Рейстлин увидел подкрадывающуюся тьму и что было сил ухватился за руки.

– Что же в них на самом деле? – прошептал он. И вдруг понял, и накатившая тьма тотчас накрыла его подобно океанской волне.

Тика и Карамон лежали обнявшись в небольшой пещере неподалеку от того места, где остановился фургон. Рыжие кудри Тики беспорядочно, разметались. Всем телом прижавшись к Карамону, она гладила ладонью его лицо, прикасалась губами к его губам.

– Карамон, милый, – шептала она. – Я хочу быть твоей. Я же чувствую, что нас тянет друг к другу. Я ничего не боюсь. Я хочу быть твоей…

Карамон зажмурился. Его лицо блестело от пота, сердце разрывала невыносимая страсть, подобная боли. Он знал способ – блаженный способ – прекратить эту боль. Он заколебался… Душистые волосы Тики щекотали его нос, ее губы ласкали его шею. Это было бы так просто… так чудесно…

Но Карамон со вздохом обхватил могучими ладонями запястья девушки и оторвал ее от себя.

– Нет, – сказал он, пытаясь не задохнуться от переполнявшего его чувства. И поднялся, чтобы повторить: – Нет. Прости меня. Прости, что все зашло так далеко…

– За что прощать? – воскликнула Тика. – Говорю тебе, я не боюсь! Я люблю тебя и ничего не боюсь!

Да уж, подумал он, прижимая ладонью заходившееся сердце. То-то ты в моих объятиях трепещешь, точно кролик в силке.

Тика принялась поправлять завязки своей белой блузки с рукавами-фонариками. Слезы слепили ее, и она дергала тесемки, пока не порвала.

– Вот видишь, что ты наделал! – И она бросила на пол пещеры обрывок шелкового шнурка. – Я из-за тебя блузку испортила! Придется чинить! И все, конечно, поймут, что у нас было! Или подумают!.. Я… я…

И Тика, отчаянно расплакавшись, закрыла руками лицо.

– А мне наплевать, что там они скажут! Или подумают! – проговорил Карамон, и голос его отдался эхом под низкими сводами. Богатырь не стал утешать Тику. Он знал: если он к ней прикоснется, то совладать со своей страстью уже не сможет. – Да и что они могут подумать? Они же наши друзья. Они нас любят…

– Да знаю я, знаю! – всхлипнула Тика. – Все дело в Рейстлине, правда ведь? Я не нравлюсь ему. Он меня ненавидит!

– Не говори так. Тика, – голос Карамона был тверд. – Но даже если бы… и даже будь он сильнее… Какое это имело бы значение? И вообще, какое мне дело, кто там что скажет… Все только и хотят, чтобы мы были счастливы. Они никак в толк не возьмут, почему мы не… ну… почему мы еще не вместе. Танис, тот прямо в глаза меня дураком обозвал…

– И правильно! – Волосы, падавшие Тике на лицо, промокли от слез.

– Может быть. А может быть, и нет.

Что-то в голосе Карамона заставило девушку утереть глаза. Он повернулся к ней, и она подняла глаза.

– Послушай, Тика. Ты ведь не знаешь, что стряслось с Рейстом в Башне Высшего Волшебства. Никто из вас не знает. И никогда не узнает. А я знаю. Я там был. И все видел. Они заставили меня смотреть! – Содрогнувшись, Карамон провел рукой по лицу. Тика смотрела на него, замерев. Карамон тяжело вздохнул. – «Его сила спасет мир», сказали они. Какая сила? Внутренняя, наверное. Потому что его внешняя, телесная сила – это я… Я… я не очень-то понял, но тогда, во сне, Рейст сказал мне, что мы с ним – одна личность, которую Боги, прокляв, поместили в два разных тела. И мы нуждаемся друг в друге – по крайней мере сейчас… – Лицо великана омрачилось. – Быть может, когда-нибудь это изменится. Быть может, когда-нибудь он приобретет и внешнюю силу…

Карамон замолчал. Тика сглотнула и вытерла ладонью лицо.

– Я… – начала было она, но Карамон перебил:

– Подожди, дай договорить… Я люблю тебя. Тика. Очень люблю. И очень хочу, чтобы ты была моей. Не будь мы замешаны в этой дурацкой войне, ты бы стала моей прямо сегодня… Сейчас… Но я не могу. Потому что с этой минуты я должен был бы посвятить тебе всю свою жизнь. Я в первую очередь думал бы только о тебе, ведь ты этого заслуживаешь. Так вот. Тика, я не могу дать подобного обета. Мой первый долг – это долг перед братом…

Тика снова заплакала, жалея на сей раз не себя, а его.

– Я хочу, чтобы ты была свободна, – сказал великан. – Ты еще встретишь мужчину, который…

– Карамон!.. – встревоженный зов Таниса нарушил мирную послеполуденную тишину. – Карамон, скорее сюда!

– Рейстлин! – ахнул тот и, не добавив более ни слова, кинулся из пещеры наружу. Тика проводила его взглядом и начала приглаживать растрепанные кудри.

Карамон тем временем ворвался в фургончик: