Энгус Уэллс - Запретная Магия

Старейшина поднял руку, останавливая его и подзывая Брахта и Катю. Брахт встал справа от Каландрилла, Катя — слева; старейшины подошли к ним и хлопнули их по плечу точно так же, как тогда, когда они вышли из склепа. Затем все пять сываба повернулись к камням и высоко подняли посохи, распевая речитативом, сначала низко, а потом все выше и выше, громче и громче, а заходящее солнце окрашивало небо в багровый цвет; верхняя кромка насыпи ослепительно вспыхнула. Каландрилл услышал ропот и наклонил голову, пытаясь определить, откуда он доносился. И вдруг он сообразил, что пение доносится из самих камней. В воротах забрезжил огонек; на мгновенье Каландрилл увидел широкую, выложенную золотыми плитами дорогу, бегущую меж величественных деревьев, и не что вроде гордых городских — золотых, серебряных и малиновых — стен. Посохи уперлись им в спину, подталкивая их вперед. Свет погас, и наступившая темень оказалась твердой, как земля. Посохи подталкивали их вперед все настойчивее. Каландрилл сделал шаг; Брахт что-то пробормотал, почувствовав под вытянутыми руками влажную пахнущую болотом землю. Воздух вибрировал.

Посох уже больше не подталкивал, и земля больше не сыпалась Каландриллу на лицо. Он на мгновенье почувствовал пробирающий до костей холод. А может, он просто падает с неимоверной высоты в темноте, кромешной и в то же время наполненной кружащими огнями миллионов звезд? Он перестал существовать? Ему показалось, что легкие его сейчас разорвутся от нехватки воздуха. Но вдруг вздохнул и почувствовал твердую почву под ногами. Он тяжело дышал. И хотя он уже привык к магии, ему с трудом верилось в то, что видели сейчас его глаза.

Он стоял на дороге, выложенной из гладких каменных плит, блестевших золотом на солнце, которое каким-то неимоверным образом переместилось с запада на восток и едва-едва выглядывало из-за горизонта; новый день шел на смену старому. Дорога была настолько широкой, что на ней свободно могли бы разминуться два фургона, а посреди пролегла дорожка для пешеходов; на ней не было колеи от колес, плиты казались нехожеными и были так плотно подогнаны друг к другу, что в стыки меж ними не мог бы проникнуть и волосок. Ровная и прямая, она бежала на север, если стороны света здесь были такими же, как и в том мире, что они оставили позади; горизонт терялся в дымке и переливался, словно лучи солнца отражались в капельках воды; с обеих сторон лежала топь с островками тростника и заводями коричневой воды с легкой зыбью от едва ощутимого бриза, чье дуновение воспринималось как песнь приветствия. Он посмотрел на Брахта и Катю — пораженные, как и он, они оглядывались по сторонам. Он стоял перед дамбой — может, это та же самая, через которую они только что прошли? Он уже ни в чем не был уверен. Старейшины исчезли, как исчезли и сывалхинские поля.

— Мне кажется, — медленно, слабым от изумления голосом начал он, — что мы на дороге в Тезин-Дар.

— Теперь понятно, почему он остается легендой, — сказала Катя.

Брахт положил на плечо мешок с едой и кивнул:

— Что ж, пошли.

Они тронулись.

Время и расстояние здесь отличались от общепринятых и подчинялись другим законам; солнце словно стояло на месте, хотя мышцы уже подсказывали им, что они прошли долгий путь и что должен бы наступить вечер. Но покрытый дымкой горизонт все не приближался. Обернувшись назад, Каландрилл не увидел ни дамбы, ни каменных ворот — только переливающийся туман, как и впереди. Странное это было ощущение: словно они идут по преддверию ада, обреченные на бесконечное путешествие под безжалостным солнцем, будто загнанные в западню между тем, что они только что оставили, и тем, куда стремились, а дорога, как заколдованный круг, кружит среди островков тростника.

Тишину нарушали лишь легкий бриз и ровная поступь их ног. Ни насекомых, ни птиц, ни драконов, ни каких-либо других хищников. От тростниковых зарослей не исходило ни малейшего запаха, небо было совершенно безоблачным, и со временем это начало угнетать друзей. Несмотря на то, что их было трое, они почувствовали себя одинокими и заброшенными. И все же, убеждал себя Каландрилл, Тезин-Дар там, впереди. Он должен быть там, ведь они выдержали испытание Древних и сываба привели их к воротам. Может, это еще одно испытание? Чтобы удержать малодушного и отправить его назад к каменному проходу, к привычному миру.

Но стоило ему так подумать, как впереди замаячило строение.

Он был уверен, что несколько мгновений назад его там не было, если только пространство здесь не искажено. Он нахмурился и посмотрел на своих спутников.

— Я тоже его не видел, — удивился Брахт. — Но оно стоит.

— Будем надеяться, что там можно отдохнуть, — сказала Катя. — Я что-то устала.

— Может, — усмехнулся керниец, — там даже есть конюшня, где нас ждут три лошади? Ахрд, чего бы я сейчас не дал за доброго коня!

— Может, оттуда начинается Тезин-Дар? — предположил Каландрилл.

Брахт усмехнулся:

— Скоро узнаем, нам все равно некуда деваться.

Они направились к строению.

Здание было словно высечено из розового каменного монолита и возвышалось над дорогой, как огромные ворота. Крыша у него была плоская, по обеим сторонам двери на солнце поблескивали каким-то стекловидным материалом окна. Дверь была сделана из одного листа серебристо-черного металла, и на ней не было ни петель, ни запоров, ни ручек. Каландрилл положил руку на дверь и толкнул ее вперед.

Дверь бесшумно открылась в огромный, превосходящий внешние размеры здания, холл. Пол был разрисован голубыми и белыми геометрическими фигурами; мраморные в прожилках стены были совершенно голы; потолок — сводчатый, гладкий, голубой. В противоположной стене была еще одна дверь и два окна, а на смежных — по несколько дверей. Каландрилл вошел, Брахт и Катя за ним. Дверь закрылась, и, как Брахт ни пытался, открыть ее ему не удалось.

— Похоже, путь назад отрезан, — пробормотал он.

— А ты собирался идти назад? — спросила Катя.

— Нет, но мне было бы спокойнее, если бы я знал, что у меня есть путь к отступлению.

— Слишком поздно, — сказал Каландрилл и, пройдя по холлу, выглянул в дальнее окно.

Отсюда открывался вид на болотистую местность с угрюмыми мангровыми деревьями. Во мху, под которым терялись их стволы, копошились какие-то насекомые. Между вьющимися растениями едва раскачивались щупальца, пожирающие плоть растений. Впереди была ночь, хотя, взглянув назад, Каландрилл вновь убедился в том, что там, откуда они пришли, все еще был день; дорога бежала среди деревьев и топей, поблескивавших в лунном свете; кое-где он различил бесформенные тени драконов. На двери меж двух окон было большое серебряное кольцо, и, когда он потянул за него, дверь легко открылась, и в дом ворвался кислый запах топей. Он закрыл дверь и повернулся к товарищам.