Энгус Уэллс - Темная магия

Его не убили, его кормили, хотя и скудно; а это значит, что он им нужен. Зачем?

Он долго размышлял над этим, и вдруг, словно озарение снизошло на его темницу, и он понял причину. И проклятия его то и дело стали прерываться смехом. Ну да, конечно, Сафоман идет вперед. Его работа, планы, заговоры, его колдовство и чары оказались им не по силам. Сафоман завоевал и Файн, и все, что обещал ему Аномиус. Теперь он не просто поставленный вне закона поместный дворянин, теперь он возглавляет одну из сторон в противостоянии, переросшем в настоящую гражданскую войну. Теперь он — истинная угроза тирану. А чары, наведенные Аномиусом, могут быть сняты только самим же Аномиусом.

И резкий смех его, перемежавшийся проклятиями, долетал до света, в коем обитали охранники и тюремщики. Те, переглядываясь, уверовали, что наконец-то узник их сошел с ума, и, затыкая уши, надеялись, что скоро, очень скоро тиран предаст лунатика смерти.

Каково же было их удивление, когда семь приближенных к тирану колдунов явились в темницу, сняли заклятия с внешней двери и спустились к шахте. Встав вокруг металлического диска, они речитативом пропели заклинания, и воздух задрожал вокруг и наполнился сладким запахом миндаля. Перепуганной страже приказано было сдвинуть диск. Когда он со скрежетом повернулся на петлях и свет от факела скользнул в колодец, из глубины его раздался сухой насмешливый кашель. Несмотря на каменный холод, наполнявший темницу, на ладонях и лбах тюремщиков выступила испарина, когда они, опустив в шахту веревку, вытаскивали узника.

Аномиус был бледен, как спирохета. Он всегда был болезненно-желтым; теперь же он словно усох, и кожа свисала с костей его, как белое тесто. Волосы выпали, и череп его поблескивал в свете факелов, а засаленная, в остатках пищи одежда мешком висела на его костлявом теле. Оглядев окружавших его ведунов злобными водянисто-голубыми глазами, казавшимися огромными из-за ввалившихся щек, он ухмыльнулся. Тюремщики в ужасе попятились, прячась за колдунами, чей речитатив становился все громче и громче. Перстами своими они указывали на ведуна-узника. Запах миндаля все усиливался и усиливался, а Аномиус сухо рассмеялся и, потирая мясистый нос, хрипло произнес:

— Ну вот, вы и здесь. Яств и вина. Говорить будем потом.

Даже колдуны были поражены его непомерной самоуверенностью.

Ликандер первым пришел в себя:

— Сначала — безопасность.

Аномиус пожал костистыми плечами, но возражать не стал, а лишь коротко усмехнулся, когда толстый маг пропустил вперед Ценобара и еще одного ведуна, по имени Андрикус, надеть на его иссохшие запястья кандалы из темного металла. Они коснулись браслетов пальцами, и яркое пламя, вспыхнув на мгновение, замкнуло наручники. Аномиус поморщился. Затем все семеро опять запели, произнося заклинания, и запах миндаля стал тяжелым, а затем вдруг разом развеялся.

— Ну вот, — сказал Ликандер, — теперь ты наш. При первой попытке прибегнуть к чарам или предпринять что-либо против нас, или против тирана, или любого другого слуги его ты подвергнешь себя мученической смерти.

Аномиус с безразличием кивнул и спросил:

— А сила моя? Когда вернете ее?

Ликандер с непроницаемым лицом произнес:

— Откуда такая уверенность, что мы ее тебе вернем?

Вопрос заставил грязного иссохшего заклинателя рассмеяться.

— Вы вытащили меня из тьмы, — сказал Аномиус. — Для этого должны быть причины…

— А что, если отсюда мы отведем тебя прямиком к палачу? — прервал его Ценобар, но тут же замолчал, сбитый с толку презрительным взглядом Аномиуса.

— Это вряд ли. Думаю, вы наконец поняли то, что я знаю уже давно. Так что возвращайте мне все отобранное.

— Что ты имеешь в виду? — спросил его Ценобар.

— А то, что Сафомана эк'Хеннема сделал я, — хрипло заявил Аномиус, — и только я могу его развенчать. И то, что без моей помощи и ваш тиран, и вы потеряете Кандахар, каковой перейдет в руки властителя Файна. Ergo, вам ничего не остается, кроме того, чтобы вернуть мне колдовскую силу.

Ценобар открыл было рот, но Ликандер опередил его:

— И ты готов нам помочь?

— А у меня есть выбор?

Аномиус с железным спокойствием взглянул в круглое, как луна, лицо мага. Ликандер опустил голову и тихо произнес:

— Есть. Ты можешь отказаться и умереть.

— Я не такой дурак.

Надменность, обжегшая несколькими мгновениями раньше Ценобара, обдала теперь и Ликандера, и он сказал:

— Дураком я тебя не считал никогда. Ренегатом, ядовитым червем, бредовым честолюбцем — да. Но не дураком.

— В таком случае тебе известен мой ответ, — ухмыльнулся Аномиус. — А теперь ведите меня отсюда. Я требую вина и яств. О гражданской войне и о победе будем говорить позже.

Словно по команде, колдуны расступились, пропуская его вперед к лестнице, откуда на него в ужасе взирали тюремщики. Стоило бледно-голубым глазам остановиться на ком-нибудь из них, как факел начинал дрожать у несчастного в руках.

— Я слаб, — пробормотал Аномиус, — без помощи по этим ступенькам мне не подняться. Дайте руку.

И тут же пальцы его сжались вокруг запястья Ценобара. Молодой колдун дернулся, словно от укуса змеи, и губы его брезгливо изогнулись. Аномиус довольно хмыкнул:

— Одолжи ему свою силу, Ценобар, — сказал Ликандер и тяжелым шагом направился к лестнице.

Ценобар пошел следом с каменным лицом, но в темных глазах его бушевала ярость. Позади, словно в церемониальной процессии, поднимались остальные колдуны.

Они привели Аномиуса в свою половину цитадели, где магия их ощущалась даже в воздухе. Через огромные окна можно было видеть небо — темный бархат со вспышками ярких звезд и серебряный месяц, полыхавший белым пламенем. Веселый огонь потрескивал в камине каменные плиты пола покрывал тяжелый ковер. Желтые отблески от стеклянных светильников плясали на стенах, обитых полированным деревом, а посреди палаты стоял большой, человек на двадцать, круглый стол с кабалистическими знаками в центре. Ценобар усадил Аномиуса в мягкое кресло и с нарочитой тщательностью отряхнул рукав. Колдун выжидающе развалился в кресле. Ликандер ударил в бронзовый гонг, и в покоях появился слуга.

— У тебя есть особые пожелания? — насмешливо поинтересовался толстый колдун.

Аномиус на мгновение притронулся пальцами к носу и сказал:

— Доброе красное вино — в первую очередь. Жареное мясо, предпочтительнее оленина. Или говядина. Не откажусь от мясного ассорти. Свежий хлеб. Под конец — фрукты.

Ликандер кивнул слуге и жестом пригласил заклинателей садиться. Они расположились по другую сторону огромного стола, разглядывая Аномиуса. Тот, ничуть не смущаясь, а скорее напыщенно, разглядывал их в ответ. Ликандер сказал: