Джонатан Уайли - Владычица снов. Книга вторая

— Ты опоздал, — сухо сказал барон.

— Археологи — люди вздорные, — начал оправдываться Шаан. — Мало того, что заломили неслыханную цену, так и…

— Плевать, — перебил его барон. — Полагаю, у тебя есть для меня новости.

Шаан кивнул:

— Да, мой господин.

— Тогда садись и рассказывай, — приказал барон. — В ногах правды нет, а ты наверняка устал.

Хотя последнее замечание, учитывая присущий барону сарказм, вовсе не обязательно было принимать начистоту, Шаан, не сказав ни слова, проследовал за бароном к большому столу.

Рианский барон был коротышкой с невероятно широкими плечами, мощь которых ему нравилось подчеркивать дополнительно, надевая камзолы с набивными кожаными наплечниками. А потому он казался чуть ли не квадратным — и это, в сочетании с густой шапкой черных волос и такою же бородой, вызывало в памяти образы детских страшилок — троллей, карликов и гоблинов. Разумеется, никто не решался на такие сравнения в присутствии самого барона: тот идиот, который осмелился бы на это, произнес бы тем самым последнюю глупость в своей жизни. Давно доказано, что человек, умеющий вовремя прикусить язычок, лишнего не скажет.

Зловещая репутация барона имела в подтверждение целый ряд шрамов, которыми было осыпано его лицо. Поговаривали, что часть этих ран он в припадке ярости нанес себе сам, но никто не рвался проверить правдивость таких рассказов.

— Все готово, — доложил Шаан, когда они с бароном уселись. — Так или иначе, но Крайнее Поле выйдет из игры через два месяца. Все идет по плану.

Ярлас, кивнув, налил вина из графина в два серебряных кубка.

— Фарранд и Крэнн уже там? — спросил барон, подтолкнув один из кубков гостю.

— Когда я уезжал, готовились к помолвке, — ответил Шаан, даже не прикоснувшись к кубку. — Но я бы не очень полагался на них. Крэнн способен провалить любое задание, для исполнения которого требуется хоть что-нибудь, кроме слепой силы.

Барон, соглашаясь, кивнул.

— Он глупее даже собственного отца, — мрачно проворчал он. — Ну, так что же?

— Неудачному сватовству, если так уж случится, не следует придавать излишнего значения, — пояснил Шаан. — Помолвка нас, конечно, вполне устроила бы, но и в случае отказа у них появится великолепный повод еще раз наведаться в Крайнее Поле, не возбудив при этом никаких подозрений. Даже при самом худшем стечении обстоятельств разведку бароната они уже произвели. — В продолжение он изложил несколько запасных вариантов плана и закончил такими словами: — Спустить шкурку с кролика можно многими способами.

— Мясо Бальдемара будет твердым и жилистым, даже когда спустишь с него шкуру, — хмыкнул Ярлас. — Вот у его дочери мясцо небось понежнее.

Шаан отхлебнул вина, не желая показать, что подобные аппетиты ему не по вкусу.

— Если наши планы потребуют прямых действий, — продолжил он, — то мы всегда сможем устроить так, что у Монфора не будет ни шансов, ни времени вмешаться, прежде чем события не развернутся в полном объеме. А тогда вмешиваться будет уже слишком поздно.

Ярлас лениво улыбнулся. Зрелище это было не из приятных.

— Значит, бросаем шутить, — подытожил он.

— Замечательно! Вот именно! Наконец-то! — закивал Шаан, довольный, что его отчет принят без каких бы то ни было нареканий. Если бы от него потребовали подтвердить собственные умозаключения фактами, ему пришлось бы худо. — Ну а какие новости с юга?

Разговор закончился сильно за полночь; прощаясь с бароном, Шаан ликовал по поводу открывающихся отныне перспектив. Он также получил новое тщательно разработанное задание и знал, что перед отъездом сможет провести два дня в Риано. Он намеревался извлечь из этого краткого отпуска все возможное — как в плане поддержания торговых дел, что было необходимо для сохранения его купеческой «легенды», так и в плане удовольствий, обещаниями которых был так богат город Риано, если искатель наслаждений прибывал сюда не с пустым кошельком.

Оставшись в одиночестве, барон Ярлас допил кубок, наполнил его вновь и с довольной улыбкой на губах откинулся в кресле. Впрочем, хорошее настроение продлилось недолго. Почти сразу же после того, как Ярлас расслабился, в зале раздался громкий треск, от которого по спине у барона забегали мурашки. Он решил во что бы то ни стало сохранить хладнокровие, когда воздух над третьим от него креслом задрожал, а потом и вовсе заходил ходуном, но все равно в его темных глазах мелькнули искорки страха.

Знакомая фигура в монашеской одежде материализовалась из воздуха прямо перед Ярласом. Когда процесс воплощения завершился, тощая рука откинула капюшон и пара невероятно светлых глаз уставилась на барона.

«Сколько же он тут находится? — раздраженно подумал Ярлас. — Мне не нравится, когда за мной шпионят!»

Барону не было известно, что всего двое монахов, включая только что материализовавшегося Хакона, были способны проделывать подобные номера без риска для жизни. Привилегированное положение первого постельничего давало Хакону доступ к силам, пользоваться которыми, кроме него, имел право лишь настоятель, а в решающие дни, которые вот-вот наступят, даже им обоим надо будет проявлять особую осторожность. Остальные братья приберегали силы до поры до времени. Вся их совокупная мощь понадобится в последний час растянувшейся на жизнь нескольких поколений битвы.

Хакон заговорил — привычно сухим и скрипучим голосом, — и его первые слова ничуть не развеяли поднявшуюся при появлении монаха тревогу барона.

— А можно ли доверять купцу? — спросил он.

В конце концов алкоголь одержал безоговорочную победу над археологами: как над телами, так и над душами. Гален внезапно обнаружил, что Холмса и Киббля уже нет среди пирующих, а когда оглянулся по сторонам, то увидел, что за окном уже светает. Пейтон и Милнер безуспешно пытались поднять неподвижное тело Фланка с самого неудобного ложа из всех возможных, а именно — с пола прямо под столиком. Понаблюдав некоторое время за их стараниями, Гален решил, что для оставшихся на ногах археологов куда проще будет последовать примеру храпевшего Фланка.

Тут ему заехали локтем под ребра, и он тихо выругался.

— Вставай, — прошептал ему Дрейн. — Пусть сами разбираются. Забирай свои вещи и пошли.

Они собрали нехитрые пожитки, взяли ящик с Дрейновым биком и, качаясь на ходу, выбрались из трактира. Яркий утренний свет заставил их отчаянно заморгать.

Вот так и вышло, что вся семерка разбрелась кто куда. Никто ни с кем не договорился, где они встретятся; подразумевалось, что это произойдет как бы само собой. Вообще-то Галену больше хотелось бы оказаться не в обществе Дрейна, но в его нынешнем состоянии выбирать не приходилось.