Теренс Уайт - Хозяин

Дорогие мои детки, вы едва ли способны даже вообразить те трудности, с которыми мне приходится сталкиваться. Вам недостает для этого познаний в области медицинской психологии.

Он извлек термометр из стакана и швырнул его в ведерко для использованной корпии.

— Я постараюсь объяснить вам это в простых выражениях. Если Хозяин заболевает, мысли его начинают путаться. Если мысли его путаются, он заболевает. Вам понятно?

Они кивнули.

— И когда мысли у негопутаются, он не доверяет собственному врачу.

Подождав, когда они хотя бы отчасти усвоят этот тезис, он двинулся дальше:

— А для врача чрезвычайно важно все время следить за работой его мозга.

— Невозможно, — вскричал он, буквально ахнув кулаком по столу, — поставить диагноз, когда от тебя скрывают симптомы. Хозяин — больной человек. Он не желает мне верить. Он отказывается принимать от меня лекарства. Я бессилен в моем стремлении быть опорой, нет, защитой для наиважнейшей из тайн, существующих в мире!

Кулак, ударивший по столу, разжался и теперь лежал на столе плоской ладошкой. Краска сбежала с докторского лица, мгновенно осветившегося вкрадчивой улыбкой. Вид у Доктора был невинный, как у младенца.

— Вы можете мне помочь.

— Как?

— Рассказав мне, о чем он с вами беседовал.

Казалось, они не питают такого желания, и потому Доктор продолжил свои объяснения.

— Все, что говорит или делает Хозяин, каждый поступок пациента, каждое движение его ума, все это связано с состоянием его здоровья, — здоровья, бесценного для страждущего человечества.

— Так кто же такой Хозяин?

— Величайший из ныне здравствующих ученых.

— А если… — начал было Никки, но Джуди наступила ему на ногу.

Отвечать стала она:

— Ну, мы на самом-то деле просто поговорили о наших частных делах. Меня он загипнотизировал, но с Никки у него это не вышло.

На долю секунды Доктор вдруг просиял, словно включили и тут же выключили свет.

— Сколько он выпил?

— Три стакана.

— Три?!

— И с Никки ему пришлось именно разговаривать, потому что он не сумел прочитать его мысли.

— Я так и знал! Так и знал! Это уже четвертый случай.

— Четвертый случай чего?

— Не ваше дело, — ответил он, но тут же спохватился, вспомнив, какой он добряк и миляга. — Профессиональные тайны, дорогие мои. Клятва Эскулапа. Врач не в праве что-либо рассказывать о своих пациентах, просто не в праве, — вы ведь уже достаточно взрослые, чтобы это понять?

Уставясь в пол, Доктор поразмыслил с минуту. Когда он поднял взгляд, лицо у него было усталое.

— Согласитесь ли вы помочь старому доктору?

Поскольку дети молчали, он с пафосом добавил:

— Дело идет о судьбах мира.

— Хорошо, — сказала Джуди, прежде чем Никки успел вставить слово.

— Мне нужно, чтобы вы сделали два дела. Слушайте внимательно и запоминайте. А кстати, как вас зовут?

— Никки и Джуди.

— Я хочу, чтобы ты, Никки, как можно чаще виделся с Хозяином. Подружись с ним. Он вскоре начнет заниматься твоим образованием, так что встречаться вы будете. Запоминай все его слова и поступки и после передавай мне. Что же касается тебя, Джуди, постарайся вообще с ним не встречаться, насколько это в твоих силах. Твоим образованием он заниматься не станет, так что это тебе будет нетрудно. Вы понимаете, что все это нужно, чтобы помочь больному?

— Да.

— Чтобы установить контакт с разумом пациента?

— Да.

— Вы очень умные детки! Вы сделаете все это ради старого Трясуна, а также ради спасения мира?

— Мы изо всех сил постараемся сделать как лучше, — сказала Джуди, отнюдь не кривя душой.

— Вот речи истинных Британцев!

Пока дети с отвращением переваривали определение, которое он им дал, Доктор переменил тему разговора.

— Ну и ладушки. И довольно об этом. Пожалуй, мне пора уже заняться приготовлением моих снадобий.

И он подмигнул детям весело и живо.

— Медикамент, — воскликнул он, — ты ангел-исцелитель! Лечить, лечить и лечить. Пузыречек туда — пузыречек сюда. И кто знает, — быть может, даже успокоительное для нашего досточтимого Хозяина?

Дети уже закрывали дверь, когда Доктор снова окликнул их:

— Вы слыхали про Закон о разглашении государственной тайны?

— Да.

— Ни единого слова ни единой душе, — вы хорошо это поняли?

— Да.

— Ни Пинки, ни Фринтону, ни Китайцу, ни даже Хозяину?

— Да.

— Не забывайте об этом, — сказал Доктор. — Это не игра, здесь все всерьез и ничего понарошку.

Когда они добрались до своей комнаты, Никки без с некоторой робостью спросил:

— Ты ему хоть немного поверила?

— Разве что самую малость. Он даже грязь из-под ногтей не выковырял.

Однако по части образования он оказался прав. В тот же день после обеда, не дав близнецам заняться Фринтоном или кем-либо иным, Китаец открыл дверь больничной палаты и кивком подозвал Никки. Перед тем как им уйти, он отвесил Джуди поклон и сказал: «С вашего разрешения».

Считается, что в большинстве своем китайцы не выговаривают букву «р», так что у них вместо «жаренного риса» получается «жаленный лис». Но этот китаец не принадлежал к большинству. Его выговор был безупречен. Он говорил на настоящем старосветском английском, — эдвардианском, если точно сказать. Он бы, наверное, даже сказал (как водилось в ту пору среди людей высшего света) «благодарствуйте» вместо «благодарю», — разумеется, если бы ему вообще пришла в голову мысль прибегнуть к этому слову.

Никки последовал за Китайцем по коридору.

Они миновали черную дверь и оленьи рога, аксминстерский ковер и дверь с нарисованным на ней камышом.

В будуаре Хозяина, — ибо таково одно из слов, позволяющих описать выдержанное в тонах пожелтевшей зелени убранство этой комнаты, впрочем, имевшей, быть может, больше сходства с холостяцкой квартирой Шерлока Холмса на туманной Бейкер-стрит, по которой медленно движутся кэбы, — в будуаре Хозяина их ожидал откидной письменный стол, уже застеленный чистой промокательной бумагой с чернильницей и мягким стальным пером поверх нее. На столе лежал также отпечатанный на машинке список экзаменационных вопросов.

О Господи, подумал Никки, совсем как на вступительных экзаменах в Итоне!

Совсем так оно и было. Перед Никки предстал уже знакомый нудный набор: уравнения, прямоугольные треугольники с их жалкими вершинами, именуемыми A, B и C, вопросы насчет того, что производят в Чикаго, да как называется столица Сиама, да когда произошла Французская революция, и даже кусочек «De Bello Gallico» на предмет перевода — вся компания была в сборе. Цезарь! И еще пущую неправдоподобность, — хотя, пожалуй, не для Никки, ибо до сей поры экзамены играли в его жизни роль куда более заметную, нежели гангстеры, — придавал положению Китаец, оставшийся в комнате, чтобы присматривать за экзаменуемым.