Галина Львовна Романова - Странствия Властимира

Буян ступил на мягкий упругий песок.

Стены терема и своды распахнутых дверей были так плотно уложены раковинами и обкатанными волнами камнями, что так и казалось — он весь сложен из них. Раковины одной породы образовывали узоры, что под лучами солнца переливались, играя всеми цветами радуги.

Кто-то мягко толкнул застывшего с открытым ртом гусляра в спину. Буян обернулся — и встретился глазами с дельфином. Сторож сверкнул на человека веселыми глазами и опять подтолкнул его внутрь терема.

Вздохнув, Буян прошел в терем.

Узкие, похожие на змей рыбы окружили его, извиваясь и норовя обвиться вокруг тела.

Буян услыхал звуки музыки и булькающий шум множества голосов. Водяник явно был не один. Подойдя к приоткрытым дверям, гусляр увидел, что попал на пир.

Водяник пригласил к себе всех жителей подводного мира. У Буяна разбежались глаза, при виде, гостей, и подаваемых угощений. В памяти вставали былины и легенды о море, коих он наслышался от викингов и варягов — их сказания казались сейчас побасенками для малых детей перед лицом реальных обитателей моря. Подивился Буян сильно зверю, похожему на Змея — только без крыльев.

Гости ревели и бормотали на разные голоса, ссорились, сновали туда-сюда, поглощали подаваемое угощение. Сам Водяник, в точности такой, как описывала его бабка — старец в плаще из чешуи и рыбьей кожи с длинной зеленоватой бородой, что обвивалась вокруг его тела, как змея, в венце из раковин, — восседал на почетном месте, озирая гостей, что непрерывно шевелились у его ног. Две нагие русалки присели у подножия его трона. Груди их и руки были отягчены драгоценностями. Судя по всему, то были наложницы Водяника.

Никто не обращал на стоящего у порога Буяна никакого внимания. Лишь единственный раз почувствовал он на себе нежный и пристальный взор и ахнул, узнавая. Притаившись за витой, как ракушка, колонной, на него во все глаза смотрела сама лебединая дева, о каких только легенды можно услышать от моряков. Вся в золоте, как в чешуе, с белыми крыльями за спиной и толстой косой ниже пояса, дева была прекрасна и грозна. Очи ее сияли, как две звезды в ночи, губы чуть дрожали, ожидая ласки. Она протянула нежную руку, коснулась ладони гусляра и вдруг бросилась прочь, как вспугнутая лань. Только крылья взметнулись за спиной.

Буян нахмурился — лебединые девы, как речные русалки, падки на любовь земных мужей. Ежели на кого посмотрит нежный взор — не уйти ему от жарких объятий и пылкой страсти. Все на свете забудет он в вечном блаженстве. Но упаси боги отвергнуть лебединую деву — не остановится она перед любой местью.

Понял гусляр, что надобно отсюда выбираться прежде, чем дева возжелает его.

Выждав немного, он перекинул гусли вперед и коснулся струн пальцами. Привычная застольная мелодия, что не раз игрывал он в своем Нове Городе и в иных градах, полилась из-под рук, растекаясь по залу. Словно рябь по воде от камешка брошенного, разливалась она, дрожала, как зерцало озера от малой мушки, с листа на воду упавшей. Терялись ноты в шуме и гуле, но не прекращал гусляр игры. Постепенно тишина опустилась на зал, все застыли, и сам Водяник удивленно закрутил головой во все стороны.

И когда осталось от всех звуков только то, что выпевали под его пальцами гусли, прошел Буян, не прекращая игры, через замерший зал, мимо провожающих его жадными глазами гостей, и остановился перед троном Водяника. Увидев пришлеца, тот вскочил, не отрывая глаз от гостя. Буян, остановившись перед троном, продолжал играть до тех пор, пока вокруг него не сгустилась тишина. В зале застыли все — только порхали, как птицы, тонкие пальцы по струнам.

И тут гусляр резко оборвал игру.

Как подкошенный рухнул Водяник на трон. Гости тоже прянули в стороны, и зал наполовину опустел. А Буян, не обращая внимания на них, рывком забросил гусли за спину и отвесил Водянику глубокий поясной поклон.

— Уж ты гой еси, Водяник морской! — напевно заговорил он, выпрямляясь, — Чудо-юдо ты беззаконное! Что творишь ты дела неправые и пути мешаешь ты нашему? Не от скуки мы в путь отправились, не гуляем мы, а торопимся! Обещанья еще не исполнены, встречи ждут разлученные милые, а враги — справедливого мщения!

Услышав голос человека, гости испуганно прянули в стороны, а слуги и вовсе поспешили убраться из залы. Русалки-наложницы, побледнев, как земные женщины, скрылись за троном. Еще никто не разговаривал с Водяником так громко и смело, и все ждали, какая кара ждет наглеца.

Нашаривая посох, облепленный ракушками так, что он потерял первоначальную форму, Водяник не сводил с Буяна тяжелого взгляда мутно-голубых глаз. Сейчас они темнели, как небо перед грозою, но гусляр не опускал взора и не смущался. Чуть отставив гусли, подбоченившись, он ждал ответа.

Вдруг Водяник вскочил. Никто не успел заметить, как в руке его оказался посох. Коротко и зло рявкнув, он замахнулся им в пришлеца и метнул.

С глухим стуком острие посоха врезалось в пол у ног гусляра, на голове которого не дрогнул ни один волос. Он даже не моргнул, не отводя взора от лица Водяника, и не посмотрел на подрагивающее копье.

Неожиданно черты его противника разгладились. Водяник улыбнулся и поудобнее устроился на троне.

— А и смелый ты, добрый молодец! — довольно прогудел он, кивком приглашая его подойти и присесть на ступень трона. — Кары страх не знаком тебе. Верно, ты бывал в городах моих — знаешь все законы и правила!

Буян, не чинясь, принял приглашение и даже взял из рук наложницы чару. Пригубив ее, чтобы не обижать хозяев, он ответил:

— Здесь я не бывал, видом не видал — только слыхом слыхал на родной земле, что за песни поют о тебе самом, о твоей стране да обычаях.

Водяник был доволен речами гостя — давно ему не попадались люди, столь хорошо владеющие песенным и устным словом. Он хлопнул в ладоши — и перед Буяном слуги-рыбы вмиг раскинули скатерть, на которой выставили угощение.

Не успел гусляр как следует распробовать поданные блюда, как его отвлек сам Водяник. Он опустился пониже и с чувством похлопал Буяна по плечу.

— Ну, а раз слыхал, — вкрадчиво заговорил он, наклоняясь к самому уху гусляра, — гостем будь моим. Развлеки меня словом песенным, повести, что творится за морем. Ты, я вижу, слов не ищешь и с гуслями знаком не первый день!

С этими словами Водяник, трогая струны, слегка коснулся лежащих подле гусель. Они отозвались тонкими нежными голосами, словно умоляли о чем-то.

Буян не спеша принял у него инструмент, но, пристраивая его на коленях, окинул взглядом зал. Гости уже успокоились и рассаживались поближе, из-за колонн выглядывали русалки и слуги-рыбы. Появились лебединые девы, и среди них — та, которая недавно смотрела на него. Будто невзначай, она прошла меж остальными и села так, что Буян принужден был смотреть либо на нее, либо на гусли.