Андрей Раевский - Начало Игры

Но сознание вернулось к ней уже через несколько мгновений. В комнате стоял шум и грохот. Сфагам и его страшный противник метались из стороны в сторону пытаясь достать друг друга. Движения монстра казались противоестественными — так могла ходить деревянная статуя. Каждое движение начинаясь вроде бы неуклюже и вяло, но затем вдруг, приобретало поразительную скорость и гибкость. Его стремительные развороты и выпады невозможно было предугадать. Но Сфагаму удавалось уворачиваться, хотя кое-где на его одежде уже виднелись следы крови. Удары меча Сфагама, которые уже давно превратили бы плоть любого живого существа в бесформенную груду мяса, нередко достигали цели, но оставляли на серо-бурой шерсти лишь едва заметные белёсые полоски, не причиняя противнику явного вреда и лишь на несколько мгновений блокируя его движения. Сфагам чувствовал, что все его удары словно вязнут в непробиваемой оболочке, плотно облегающей тело врага. Едва ли чудовище чувствовало и четвёртую часть силы его ударов. Это была известная неодолимая защита лактунбов, их страшно знаменитое «яйцо», против которого бессильно любое обычное оружие. У воина первой ступени почти не было шансов. Для выхода на вторую ступень требовалось время. Совсем немного, но противник это знал и свободных мгновений не было. Побоище продолжалось. Самое большее, что удавалось Сфагаму — это кое-как отбивать атаки чудовища, уворачиваясь и маневрируя. Не в силах пробить «яйцо», он всё же продолжал искать наиболее уязвимые места. В какой-то момент ему удалось в прыжке сделать сильную и неожиданную подсечку, ударив изнутри под колено опорной ноги. Тварь повалилась на пол, но падая успела поддеть Сфагама своей длиннющей лапой. Тот упал неудачно, сильно ударившись и потеряв несколько секунд. Он ещё не успел вскочить, а над ним уже взметнулись лапы-крюки. Но в следующий момент в голову чудища полетел подхваченный монахом масляный светильник. Пронзительный писк, наполнивший комнату разрывал сердце. Тварь мотала головой и размахивала лапами, поднося их к глазам. Противник был ослеплён, по крайней мере, на время. Успев немного прийти в себя, Гембра двинулась на помощь. Тварь тотчас же повернула голову в её сторону.

— Осторожно! Он чувствует нас по теплу!

Даже лишившись зрения, противник неплохо ориентировался в обстановке. Подхватив, как невесомую дощечку, огромный дубовый стол, он с чудовищной силой швырнул его в сторону окна, где стоял Сфагам. Не успей тот увернуться и стол расшиб бы его в лепёшку. Выбив окно вместе с куском стены стол вылетел на улицу. Какая-то щепка или гвоздь из этого грохочущего месива зацепила Сфагама за одежду и потащила за собой. Тварь плавным, замедленно-растянутым прыжком через всю комнату последовала за ним. Гембра, шатаясь, подошла к пролому. Бой продолжался возле дома. Здесь, на маленьком пятачке твёрдой земли противник чувствовал себя ещё увереннее, чем в комнате, где его явно раздражал зажжённый огонь. Его неуклюжие и тяжеловесные движения сменились лёгкими упругими прыжками. К тому же теперь ему было несравнимо легче ориентироваться по теплу, излучаемому телом. Сфагам, пропустивший в первые минуты боя на улице несколько тяжёлых ударов, отступал, выискивая пространство для манёвра. Мерзкий писк не прекращался ни на секунду. Единственная мысль, колоколом раскалывающая отяжелевшую голову Гембры звучала коротко и непреложно. «Это надо прекратить. Как угодно. Немедленно.» Видеть и слышать всё это дальше было невыносимо. Как заворожённая, она приблизилась к дерущимся и каким-то для неё самой непонятным образом запрыгнула на спину чудовища. Её меч наносил отчаянные беспорядочные удары куда попало. Затем она почувствовала, как железная лапа вновь поднимает её в воздух и с силой отшвыривает в сторону. Сфагам, в это время, уворачиваясь от удара тяжёлого копыта отпрыгнул на несколько шагов назад и увяз почти по колено в трясине. Сразу поняв, что не успеет выбраться до следующей атаки, он принял самую низкую и самую устойчивую боевую позицию, крепко сжав обеими руками, выставленный вперёд меч. Ничего не оставалось, как вложить все оставшиеся силы в последний удар.

Чудовище не спешило нападать. Оно протягивало лапы, ощупывая пространство вокруг того места, где стоял Сфагам. Затем наклонилось, вытянулось и принюхалось, не желая или не решаясь подойти вплотную. То ли нечёткость зрения, то ли нежелание ступать в болотную хлябь, то ли уверенность в том, что главный противник скован и никуда не денется заставили тварь отступить. Последнее соображение не было лишено оснований, так как ноги Сфагама всё глубже и глубже погружались в вязкую жижу. Тварь повернулась и направилась к Гембре, которая едва успела прийти в себя после очередного падения.

— Не беги в болото! — крикнул Сфагам.

Гембра полезла на дерево. Глаза твари всё ещё оставались незрячими и противник не сразу сообразил, куда подевалась его жертва. С высоты дерева Гембра видела, как нелепая серая фигура наугад блуждает вокруг, испуская пронзительный писк.

В эти драгоценные мгновения Сфагам начал глубокую концентрацию. Враг, почуяв, наконец тепло, поднял вверх безобразную морду. Ухватившись когтистой ладонью за ствол он одним резким подскоком преодолел половину высоты, но дальше стал подниматься медленно и осторожно. Мерзкая голова летучей мыши с закрытыми глазами становилась всё ближе. Гембра в отчаянии колотила её ногой, чувствуя, что её удары гаснут в упругой непробиваемой оболочке. Чудовище открыло глаза. Несколько мгновений оно неподвижно смотрело вверх, не обращая никакого внимания на удары. Когтиста лапа сжалась в воздухе — Гембра успела отдёрнуть ногу.

Тонкое тело Сфагама оторвалось от физической оболочки и поднялось над ней. Теперь тело было послушным инструментом, не чувствующим ни боли, ни слабости. Мощный поток эфирных волн пронизал его с головы до ног и влился в меч, как пружиной сжав в нём сокрушающие силы стихий. Докатившись до острия, этот силовой поток остановился и застыл, будто трепеща в поисках выхода. Воин второй ступени был готов к бою. Вырвать тело из болота было делом пары мгновений.

Тварь, наконец, поймала Гембру за ногу. Несильного рывка оказалось достаточно, чтобы девушка полетела вниз. Всё дальнейшее виделось ей как в тумане. Ломящая боль в спине и затылке, кофейно-чёрное небо с тусклыми блёстками звёзд, посеребрённые луной лоскуты облаков и огромная голова летучей мыши, медленно склоняющаяся над ней. Красные глаза, холодные лунные блики, скользящие по чудовищным формам и опять тонкая белая трубочка. Она не видела, как Сфагам оказался у твари за спиной и как лапа-крюк, метнувшись назад, со всей силы врезалась в бок монаха, так и не остановив его. Не виден был и замах меча над головой — двумя руками под углом. Она заметила лишь тусклый блеск лезвия, неожиданно вылезшего из-под подбородка чудовища и едва не задевшего её саму. Голова отпрянула и подалась вверх. Лунный свет обдал всю огромную, нелепо выпрямленную сутулую фигуру с клинком, торчащим из того места, где должна была быть шея. Оглушительный писк разнёсся по болотам. Волна острой боли встряхнула сердце Гембры и иголками засвербила в ушах. Кофейно-чёрное небо померкло. Девушка потеряла сознание.