Андрей Раевский - Начало Игры

— Скоро мостик проедем, за ним дорога опять через лес пойдёт. Как остатки большой стены увидишь, значит до брошенного города доехали. Там ребята пусть отдохнут, а мы по тропинке налево съедем. Храм есть в лесу, старый. Туда раньше со всей провинции съезжались по осколкам гадать. И сейчас ещё приезжают иногда. Хотя там уж и нет никого. А вазы я ещё из Амтасы захватила. Тоже из храма, чтоб не совсем простые.

Ламисса внимательно осмотрела грубоватую, базарной работы, вазу и осторожно уложила её в сумку.

— Всё. Кончилась тропинка — слезаем! — скомандовала Гембра.

— С тобой я скоро много чему научусь, — весело сказала Ламисса, пытаясь подражать ловким движениям подруги, привязывающей коня к стволу дерева.

— А то! Скоро мечом махать будешь!

— Ну, уж нет! Это не по мне!

Изумрудные заросли встретили их прохладой и полумраком торжественной тишины.

— Вот видишь, водовод старый? — Гембра вскочила на выступающий из буйной зелени каменный блок. Вот, сначала по жёлобу и пойдём.

Ламисса задумчиво провела рукой по тёплому белёсому камню.

— А давно отсюда люди ушли?

— Не знаю. Может, лет пятьсот. А может, и тысячу. Одни боги знают.

— Мне кажется, что они только что были здесь. Или даже сейчас где-то рядом. — Ламисса огляделась, глубоко вдыхая воздух. — Интересно, как они ходили, как говорили… Наверно, не так, как мы…

— Какая разница? Пошли…Чего стоять-то?

— Погоди… Как будто перед занавешенной дверью стоишь… Что-то там виднеется, что-то происходит. Понимаешь? Вроде вот-вот шагнёшь и там окажешься. Так близко… А войти нельзя.

— Нн-у? — Гембра упёрла руки в бока, криво ухмыляясь.

— А может быть, эти люди уже вернулись и живут среди нас? Ведь оттуда возвращаются в другую жизнь через много лет. Вот помнишь, в «Книге видений»?

По лицу Гембры пробежала тень. Ей вспомнилась та жуткая ночь в доме оборотня. Но даже не это воспоминание тупой занозой кольнуло её сердце.

— Давай за мной, — буркнула она, и, тряхнув головой, не оборачиваясь, зашагала по узкому жёлобу, устланному ломкой и хрустящей высохшей листвой.

Но та самая мысль-заноза всё же догнала её. «Они подходят друг другу» — громко и отчётливо сказал кто-то внутри. Усилием воли Гембра мгновенно подавила волну жгучей обиды, но лёгкое настроение вернулось не сразу. Было ещё что-то и в самих этих строчках…

— А ты здесь раньше бывала? — спросила Ламисса.

— Купец один гадать ходил. Без охраны-то страшно! А охрана кто? Я! В храм, правда, не заходила. При гадании никого быть не должно. Ну, кроме жрецов, конечно…

Некоторое время они шли молча. Ламисса всё время немного отставала, разглядывая торчащие из земли стволы и капители колонн, узорчатые плиты, полуразрушенные стены домов и ведущие в никуда лестницы.

— Смотри, в воду не свались! — наставляла Гембра.

Действительно, внизу, полускрытый сводом густо сплетённых веток, сиял мозаикой текучих отражений неглубокий извилистый ручей.

Идти пришлось недолго. Храм, а вернее, его развалины, стояли на открытом месте, где полупрозрачное зелёное кружево не преграждало путь солнечному свету, который после сумрака леса казался ослепительным. Нагнувшись, Ламисса стала с интересом рассматривать разбросанные среди голой земли обломки напольной мозаики, изображавшей фантастических рыб и животных. Одна из хорошо сохранившихся мозаичных змей была изображена с таким искусством, что, казалось, вот-вот уползёт в ближайшие кусты. Ламисса не могла оторвать от неё глаз. А валяющийся рядом камень оказался головой много веков назад изваянного бога.

— Слушай, а правда, что древние боги становятся потом демонами при молодых богах или при богах новых пришлых народов?

— Сюда иди, учёная ты моя! — послышался слегка насмешливый голос Гембры.

Они вошли в небольшой круглый зал с полуразрушенным куполом на изящных витых колонках. Белизна камня спорила яркостью с льющимся со всех сторон светом. Глаза невольно опускались вниз. Среди мраморных плит пола были вкраплены мозаичные вставки. На них в трёх местах неподалёку друг от друга были выложены гадательные диаграммы. Каждая из них представляла собой сложное сочетание геометрических фигур, вписанное в большой, разбитый на сегменты круг. Каждый из сегментов был отмечен буквой или цифрой. Линии сегментов распускались дальше, пронизывая ещё три концентрических круга, также испещрённых буквами и цифрами.

— Надо разбить вазу прямо в центре, — почему-то шёпотом пояснила Гембра. А дальше — смотреть, как осколки лягут. Видишь, тут даже трое одновременно гадать могут. Доставай вазу. Давай, ты здесь, я там…

— Готова? Ну, давай. Представь, что ты сама внутри сидишь.

Две падающие вазы одновременно стукнули о камень. Осколки звонко разлетелись по магической карте.

— Во, видела?

— Что?

— Дымок такой синенький. Ну, когда разбились.

— Вроде, видела.

— Это значит, куда надо пошло! — Гембра деловито склонилась над черепками.

— Чего-то я не пойму, — задумчиво протянула она после некоторой паузы.

— И я тоже не пойму. — Неожиданный мужской голос заставил женщин вздрогнуть.

В полуразрушенном проёме на широком карнизе стоял старик в длинном тёмно-зелёном плаще с большим жреческим медальоном, висящим на массивной бронзовой цепи. В ярких лучах солнца его фигура смотрелась почти чёрной, но было видно, что его глаза прикованы к разбросанным на полу осколкам. С несвойственной его возрасту лёгкостью старик спрыгнул вниз и, не отрывая глаз от пола, подошёл ближе.

— Я последний из жрецов храма, — пояснил он. — Те, кто приходит сюда гадать, обычно обращаются ко мне.

— А мы думали здесь уже никто не живёт, — сказала Гембра.

— Когда я умру, так и будет. — Старик склонился над черепками и осторожно приподнял один из них, приоткрыв скрытую под ним букву. Затем он так же осторожно положил осколок на место и стал задумчиво теребить бороду, которая, видимо, была когда-то рыжей, а теперь из-за седины стала неопределённого цвета.

— Мы, наверное, должны заплатить за гадание? — робко спросила Ламисса, нерешительно берясь за висевший на поясе кошелёк.

— В разговоре с судьбой деньги не участвуют. Не все хотят это признавать. Но вы-то понимаете… — С этими словами старик впервые поднял голову. и стало видно, что один его глаз был чёрным как уголь, а другой — зелёным. Он снова склонился над осколками.

— Ваши судьбы были изначально предначертаны по-разному, но теперь сошлись очень близко. Здесь голос вашей природы совпал с чьей-то сторонней волей. Не той, что определяла вашу жизнь прежде. Но дальнейший рисунок мне неясен. У вас один путь и у пути, кажется, один конец. А дальше… Похоже… Не знаю, как это понять, но после тех фигур, которые означают смерть, я вижу развилку. Она говорит о неясной возможности продолжения пути после его завершения. Может быть, а может и не быть… Но так не бывает… Линия жизни и линия судьбы совпадают. Должны совпадать… А у вас… И у обеих этот рисунок совершенно одинаков… — жрец в задумчивости присел на камень, сжав бороду в кулак и глядя куда-то поверх голов растерянно притихших женщин. Пауза длилась долго.