Сергей Раткевич - Покрывало ночи

— Не очень, — виновато признался Курт. — Может я и Бог, но тупой.

— С Богами это случается сплошь и рядом, — заметил Мур. — Объясняю. У каждого кузнеца есть молот. Он большой и тяжелый. Понял теперь?

— Мне бы силы, — сказал старичок, — из той, что была, хоть бы одну каплю вернуть. Хоть крошку. Чтоб не только ложку за столом подымать.

— Я понял, — проговорил Курт. — Я постараюсь.

«Неверно!» — раздался в его голове возмущенный окрик Мура.

— Я сделаю, — поправился Курт. — Я помогу. Обязательно.

Старик поклонился до самой земли. Новый проситель занял его место.

— У меня крыша съезжает! — заявил кудлатый толстоморденький тип в зеленых штанах и желтой с орнаментом куртке.

Мур фыркнул.

— Крыша? — удивился Курт.

— Ну да, — ответил тип. — Все время съезжает.

— Куда съезжает? — не понял Курт.

Мур фыркнул еще раз. Курт щелкнул его по набалдашнику.

— Обычно в левую сторону, — подумав, ответил тип. — А иногда в правую.

«Только психов мне и не хватало с утра пораньше!» — обреченно помыслил Курт.

— Где находится твоя съезжающая крыша? — спросил он.

— Как это — где? — удивился тип. — Где обычно!

Он посмотрел на Курта недоверчиво и обиженно.

«Ну вот еще!» — возмутился тот, хоть и не вслух, а только мысленно. — «Я не обязан знать где растут съезжающие крыши! Даже в качестве Бога не обязан!»

— У меня, — наконец соизволил пояснить тип. — На моем собственноручно выстроенном новеньком доме. Крыша. Съезжает. Вот. А я его хорошо строил. А только его наверняка заколдовали. Сглазили. Мне бы заклятье это снять, а? Я хотел мага звать, да нету никого поблизости. А из города приглашать — так дешевле еще один дом выстроить.

— Где находится твой дом? — спросил Курт.

— Девятая Правая улица, дом Кролика. — ответил тип. — Его сразу узнать можно. У него одного крыша набекрень. Других таких нету!

— Хорошо, — сказал Курт. — Помогу. Следующий.

Следующей оказалась статная красавица. Ее поклон был невероятно изящен, а просьбы многочисленны. У нее покосился забор. Сломалась калитка. Испортилась прялка. Перебилась посуда. Ведра утонули в колодце. В дымоходе застрял здоровенный чугунный котел. Порвалась почти вся одежда. Вот что на себе — то и цело. Затупились иглы. И много чего еще требовало скорой божественной помощи.

— Мур, ты запоминаешь? — испуганно шепнул Курт.

— Да! Черти бы ее драли! — выдохнул посох.

— Как же ты живешь в таких ужасных условиях? — спросил Курт.

— А я все это вчера устроила, — простодушно ответила красавица.

— Зачем?! — потрясенно поинтересовался Курт.

— Чтоб ты мог показать свою силу и величие! — кланяясь, вымолвила она.

— И для этого ты переломала все у себя дома! — ахнул Курт.

— Я не могла выказать небрежение моему Богу, — ответила красавица. — Мы всей семьей ломали. Я, муж, дети…

— Хорошо, — сквозь зубы пообещал Курт. — Я приду. И покажу! И силу и величие. И все-все починю. Следующий!

— У меня — курица, — заявил следующий проситель после церемониального поклона.

Курта уже не удивляла здешняя манера выражать свои мысли.

— Что с ней? — спросил он напрямик.

— С кем? — вопросом на вопрос ответил проситель.

— С курицей! — не отступал Курт.

— С какой курицей? — пожелал уточнить проситель.

— С твоей! — не сдавался Курт.

— Так у меня их много, — парировал проситель.

— Очень? — ехидно поинтересовался Курт.

— Очень, — с радостной гордостью кивнул проситель. — Я до столька считать не умею, сколько!

— Так чего ж ты пришел? — терпеливо поинтересовался Курт.

— Да я же говорю — курица у меня, — развел руками проситель.

— И что с ней? — вздохнул Курт.

«Спокойно, парень. Ты на работе.»

— С кем? — терпеливо осведомился проситель.

Мур тихонько повизгивал от смеха. Курта так и подмывало ухватить его покрепче и треснуть им бестолкового просителя между глаз. Курт посмотрел на длинную очередь и сжал зубы.

«Я — добрый Бог.» — подумал он, стараясь дышать глубоко и спокойно. — «Добрый. ОЧЕНЬ добрый. Я не буду разбивать ему череп. Выдавливать глаза. Я не стану перегрызать ему горло. Не вырву кишки. Хотя очень хочется. Очень.»

Добрый Бог глубоко вздохнул и постарался правильно задать вопрос.

— Я спрашиваю, что случилось с той курицей, о которой ты говорил? — медленно и чуть не по слогам произнес он.

— Ах, о той?! — обрадовано воскликнул проситель. — А то я и в толк не возьму. А с той беда просто. Ну никак нестись не хочет. Ведь совсем здоровая. И петух есть — как не быть? Справный петух. Должна, значит, нестись, как же иначе? А она — вот… Остальные все как одна несутся — чистый доход. А эта… Так и ходит пустая — явное разорение! Я бы в суп ее, нахалку… Да уж больно красива.

— Как тебя найти? — спросил Курт.

— Так я ж тут! — удивился проситель. — Зачем искать?

Посох на коленях Курта вновь задрожал от сдерживаемого хохота.

— Как найти твой дом? — вздохнул Курт.

«Я ОЧЕНЬ добрый Бог!» — напомнил он себе. — «Очень. Везет же черным магам! Им не нужно быть добрыми.»

— Ах, дом! — обрадовался проситель. — А то я и в толк не возьму… А найти просто. Третья Левая улица. Дом Черной Курицы. Отсюда недалеко.

— Хорошо. Я помогу, — проговорил Курт. — Следующий…

Просителей было много.

— Мур, ты запоминаешь? — пересохшей глоткой шипел Курт.

— Не беспокойся, не забуду, — ответствовал посох.

Просители сменялись просителями. До самого вечера сменялись.

— Ну и много же людей на белом свете! — устало выдохнул Курт, выслушав и отпустив последнего.

— Много! — согласился Мур. — Кстати, некоторые становились в очередь по нескольку раз.

— Да? — постарался удивиться Курт. — А я и не заметил. Но зачем?

— Не знаю. — ответил посох. — Быть может, для собственного удовольствия. Или для твоего.

Курт только рукой махнул. Ему казалось, что хуже его денгерского ремесла и на свете не сыщешь, а вот поди ж ты — Богам еще хлеще того приходится. И притом ведь нищему босяку, кое-как дергающему струны, хоть иногда хоть что-то да подавали за его работу. Мало ли на свете глухих? А вот сегодня он целый день трудился в качестве Бога — и что-то не заметил никакой платы. Считается, что это он должен всем все давать. Бедные Боги! И как они терпят, бедняги? А может, он неправильно себя повел?

В довершение всех бед Курту захотелось есть — да так, что хоть помирай. Еще бы. Он ведь и не ел ничего сегодня… да и вчера тоже. Какое-то несчастное яйцо и бутылка вина. Даже для человека этого маловато. А уж для Бога… кстати — а где там этот жрец? Его похмелье должно было давно пройти. Вот пусть и добудет еды для своего повелителя. Курт поискал глазами. Протрезвевший жрец сидел неподалеку: смотрел на Воплощенного Бога и ждал приказаний.