Николай Толстой - Пришествие Короля

— Я уверен, что ты правильно оставался там, где стоял, в оке бури, опираясь на небо над тобой, на землю у тебя под ногами, на воду вокруг тебя. Ведь королю подобает стоять подобно каменному столпу, высокому древу, крепкой колеснице в Середине своего королевства. По всей земле своей держит он мир, и правосудие, и плодородие, и правдой правления его держится кровля наследной власти в каждом племени и передается по наследству. Тебе принадлежит, Мэлгон, все, чего только пожелает мысль твоя и язык твой, покуда ветер сух, а дождь влажен, пока идет солнце, пока простираются земля и море.

Клонился к закату день, катился к концу год. Пока я говорил, стоявшая вокруг тишина вдруг рухнула. С запада потянуло ветром, зашуршали чахлые колючие кусты, цеплявшиеся за стены Динайрта, вороны, сидевшие на частоколе, забеспокоились, расхаживая по стенам и хрипло перекаркиваясь, Мэлгон вздрогнул и закутался в плащ.

— Сдается мне, что не принесет мне добра этот ветер, — прошептал он. — Это ветер с Западного Моря, по которому плывут к Острову Могущества воины Иверддона и Придина. Ветер усиливался, гоня по небу клочья облаков, чьи рваные тени летели над стенами и крепостью. Он скулил в щелях деревянных стен, хлопал шатрами, и Красный Дракон яростно бился у нас над головами. Был этот ветер острым, как меч, жестоким, как волчьи клыки, сильным и холодным. Был это бешеный ветер войны, дыханье поэтического вдохновения. Талиесин раскачивался взад-вперед на своей скамье, полузакрыв глаза. Губы его шевелились. Я знал, что если мы переживем этот день, то песнь о нем будут петь у очагов королей, доколе есть королевская власть на Острове Могущества и чистый бриттский язык остается на устах его народа:

Летя сквозь бесконечную пустоту тверди небесной над бездной мира, ветер в муке стонал над холмами, ревел, словно напоролся на их острые отточенные хребты, яростно завывал пронзительным боевым кличем. Примчался он из пасти Пещеры Хвит Гвинт, неся на незримых крылах леденящий холод Ифферна, вопли и смятение полчищ Гвина маб Нудда, выезжающего из Бездны Аннона.

— Говорят, всего трое спаслись после битвы при Камланне, когда пал Артур, — пробормотал Мэлгон. — Как думаешь, Мирддин, хоть столько останется после нынешнего дня?

— Не знаю, — ответил я. — Грохочут волны, пенистые буруны накатывают на берег, воины идут в битву Думаю, много печальных сказаний будет поведано на этом зеленом валу, прежде чем окончится вечер.

— Облака ли, или дым, или воинов в битве вижу я ныне вокруг стен?

— Это мигедорг, боевой туман, — ответил я. — Боюсь, что вражье войско идет на нас.

Ветер стих — внезапно, как и поднялся. Серая стена густого тумана наползала на укрепления. Из него послышался жуткий крик — воины Ллоэгра с воем валили на стены тремя сильными отрядами Один прорвался сквозь завал у выбитых западных врат, прошел защитный коридор, сметая крепежные балки. Второй взобрался по северному склону вала, третий наступал с юга. Воины королевского госгордда бросились им навстречу — три сотни схватились с тысячей сотен.

Ллоэгрские язычники ворвались в крепость, как ястреб в стаю пташек, как волк в овечье стадо, как река в половодье выходит из берегов. С расколотых щитов летела побелка, копья пронзали тела. Они валили такой плотной толпой, что по ним могла бы проехать колесница. Ничто не могло противостоять натиску ивисов, воинов Ллоэгра и дикарей из-за Моря Казалось, сражение проиграно.

Кровавый туман стоял над полем боя, облако белой извести поднималось от расколотых щитов, кровь дождем лилась из отрубленных конечностей, холмы исходили влажной дымкой. Звенел клинок о клинок, копье о копье. Кроваво-красное солнце висело низко над головами, тускло полыхая во мраке, словно светильник за тонкой занавесью. Я увидел личины шлемов ивисов и их союзников, увидел, как они ряд за рядом наступают, тесня отважных воинов Придайна. Битва близилась к тому месту, где мы сидели за игрой в гвиддвилл под Красным Драконом. От топота ног воинов по земле Динайрта задребезжали золотые фигурки на серебряной доске. Кровь плеснула на белое одеяние Мэлгона.

— Худо дело, Мердинус! Придется прорываться из крепости!

Я увидел рядом Руфина, и лицо его было мрачным, как никогда.

— Ты должен сказать королю, чтобы он взял знамя, а я построю людей в фалангу. Мы должны попытаться пробиться к восточным воротам!

Мэлгон понял и, встав во весь рост, вырвал древко знамени Кимри из земли Динайрта. Он высоко поднял Красного Дракона, а Руфин построил остатки нашего госгордда. Воины стали как стена среди битвы, как щетинистый лес копий. Медленно, как смертельно раненный медведь, в бока которого вцепились псы, мы стали прорубаться к воротам.

Враги подняли радостный боевой вопль, сгрудившись вокруг нас, накатывая волна за волной. Я краем глаза увидел, как упала наземь серебряная игральная доска, как были втоптаны в землю золотые фигурки, как король, запятнанный кровью, упал со своего возвышения. Но времени все это обдумывать не было. Нас теснили назад, и все, что можно было сделать, так это устоять на ногах. Упавших мгновенно затаптывали и рубили. Я держался рядом с королем, который шел, на целую голову возвышаясь над окружавшими его воинами. Бык-Защитник Острова Придайн высоко нес знамя Красного Дракона Придайна, под которым Артур двенадцать раз мчался к победе.

Что мы будем делать, когда выберемся из-за стен, я не видел. Однако времени на раздумья не было — боевой туман окружал нас со всех сторон. В глазах моих стояли зияющие раны и разинутые рты, страшные крики раздавались в спиральных ходах моих ушей. Мы остановились — почему, я сказать не мог, и я закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса. У меня в глазах стояли тела, лишенные рук и ног, безглавые, окровавленные, катящиеся на землю головы, вздрагивающие отсеченные конечности.

— Ты безумен, Мирддин, где твой разум? — возник у меня в голове вопль. — Вокруг тебя — пустота, куда ты денешься?

Показалось мне, что бездонный океан хлынул на сушу, поглощая равнины, поднимаясь до разваливающихся стен, стеная и бессвязно бормоча в смятении. Все вокруг тонуло в темном кровавом море, из чьих глубин вставала перед моим застывшим от ужаса взором мешанина частей тел мужчин и женщин, где голова не подходила к телу, как были разными руки и ноги.

Я припомнил те страшные строфы, которые произнес Талиесин на вершине горы Меллун:

Я заставил себя не слушать мучительных криков, поднимавшихся из бездны, но прежде я услышал еще более громкий рев, вынудивший меня открыть глаза и в изумлении воззриться пред собой. За стеной прикрывавших нас копий и белых щитов я увидел зияющий проход восточных врат Динайрта, через которые, как сказал Руфин, мы должны были отступать. Словно сквозь воду или туман я увидел, как передний ряд нашего отряда раздался, как белогривая волна разбивается об острую скалу у подножья утеса.