Гарри Тертлдав - Император для легиона

– Варданес! – крикнул трибун, и старший Сфранцез вздрогнул, словно от укола иглы.

Скаурус всегда видел дядю Ортайяса с маской спокойствия или притворного дружелюбия на лице, с маской, отражающей то, что Севастос считал нужным показать людям. Но теперь на его лице появилось виноватое выражение человека, которого не только загнали в угол, но и уличили в чем-то крайне постыдном.

Битва продолжалась. Некоторые бандиты Ршаваса каким-то чудом оставались в живых, будучи, казалось бы, уже смертельно ранеными.

– Падай же, ублюдок, падай! – услышал Марк рычание Гая Филиппа.

Вслед за этими словами последовал стремительный удар меча. Клинок вошел в тело врага, но противник старшего центуриона только ухмыльнулся. Скаурус заметил желтоватое пятно на рукаве бандита. Разбойник в свою очередь неуклюже рубанул центуриона мечом. Ветеран с легкостью отразил этот неловкий выпад щитом, но сомнение мелькнуло в его глазах: как же можно победить врага, если он не боится стали? Те же мысли начали появляться и на лицах других римских солдат.

Уверовав в свою неуязвимость, враги явно осмелели и стали подходить ближе. Не опасаясь за свою жизнь, они принимали на себя десятки страшнейших ударов, чтобы выждать и нанести один – смертельный. Бандиты осыпали легионеров злыми насмешками, подобно мальчишкам, которые потешаются над диким псом, сидящим в клетке за прочными решетками. Несколько человек упали под их ударами убитыми или ранеными. Продвижение римлян замедлилось.

Издевательски улыбаясь, высокий видессианин с узким шакальим лицом подступил к Виридовиксу. Головорез держал свой меч обеими руками – зачем ему щит? Великан-кельт уклонился в сторону, уходя от удара, и тут же пружинисто выпрямился. Меч-близнец меча Скауруса пропел в воздухе победную песню. Клинок, на котором символы друидов горели золотым огнем, вошел в плоть врага и перерубил кость. Прежде чем выражение ужаса успело появиться на лице негодяя, голова его слетела с плеч и с мягким стуком упала на пол. Тяжело рухнуло безголовое тело, руки и ноги дернулись и застыли. Победный вой Виридовикса огласил зал. Он прыгнул вперед и еще один бандит с мокрым рукавом туники осел, обхватив руками распоротый живот, откуда вываливались внутренности. Меч кельта ударил так точно, словно хозяин его был ученым-анатомом.

Марк тоже принялся охотиться за солдатами с испачканными рукавами, сообразив, что и на этот раз его добрый галльский меч послужит хорошей защитой от колдовства. Как и Виридовикс, он убил своего первого противника до нелепости легко. Не зная, с каким оружием он столкнулся, бандит не защищался. Он широко раскрыл рот, когда меч трибуна пронзил его насквозь, попытался вздохнуть и зашелся в кашле, выхаркивая сгустки крови.

– Лжец! – прошептал он, падая на пол и не сводя глаз со своего предводителя.

Солдаты Ршаваса заколебались, их вновь обретенная уверенность в себе пропала при виде нелепой гибели товарищей. Смятение негодяев еще больше усилилось, когда Арсабер, могучий великан-бродяга, следовавший за римлянами, подняв тяжелый деревянный брус, взмахнул им, как дубиной, и нанес страшный удар, от которого противник его рухнул на пол с размозженным черепом. Гай Филипп ученым не был, но во время битвы не упускал ни одной мелочи.

– Им не причиняет вреда только железо! – крикнул он легионерам, выхватил у солдата пилу и повернул его тыльной стороной к противнику. Старший центурион радостно заорал, когда удар древком копья отбросил назад одного из воинов Ршаваса и заставил негодяя выпустить меч из ослабевших пальцев.

Человек этот живым уже не встанет, подумал Марк, старший центурион вложил в свой удар весь страх, все свое негодование на чародейство.

– Не поддавайтесь, не отступайте, трусливые зайцы! – взревел Ршавас, а густой баритон Варданеса добавил:

– Стоять крепко! Стоять насмерть!

Крики их, однако, утонули в реке страха, захлестнувшей защитников здания – меч и копье не могли удержать атакующих римлян, а теперь бессильным оказалось и колдовство.

Отчаянная группа мародеров, человек шесть-семь, пробилась сквозь ряды легионеров и бросилась к Великим воротам в надежде спастись. Марк услышал вопли боли – они столкнулись с солдатами Туризина, идущими на помощь римлянам.

С яростью, рожденной отчаянием, бандиты прыгали из окон, цепляясь за полосы материи. Другие пытались сдаться, но далеко не все солдаты Скауруса брали пленных. Квинт Глабрио удержал римлянина, желавшего прикончить сдавшегося врага, но младший центурион не мог быть везде одновременно.

Отис Ршавас рубил бросившегося на него видессианина, затем еще одного, подавая пример своим воинам и доказывая своей стойкостью, что не все еще потеряно. Но даже самые отчаянные головорезы не могли остановить римлян и вынуждены были отступить к императорскому трону.

Солдат Ршаваса, с которым столкнулся Марк, был ловок и быстр, как нападающая змея. Нанеся Скаурусу две легкие раны, он неожиданным выпадом чуть не поразил его в глаз. Но тут каблуки нападавшего скользнули в луже крови – это была кровь служанки, убитой его господином. Прежде чем бандит успел подняться, Скаурус перерубил ему горло. Убитый рухнул на тело несчастной девушки.

Пробираясь вперед, трибун бросил взгляд на железный котел, который Ршавас защищал с таксой упорством, и в ужасе отшатнулся В кипящей грязной воде плавало тело ребенка. Его мягкая плоть уже стала отделяться от костей Нет, поправил себя Скаурус, это был еще не совсем ребенок – крохотное тельце могло уместиться на его ладони. Глаза трибуна обратились к служанке с распоротым животом, и он снова, словно бы не веря, уставился на котел. Тошнота подступила к горлу. Он сплюнул и глотнул вина из фляги. В эту минуту Марку хотелось только одного – забыть то, что ему довелось сейчас увидеть.

Тело сваренного в котле неродившегося ребенка убедило его в том, что бывают, в конце концов, вещи и похуже, чем смерть и надругательства, которые постигли Дукицеза. Он вдруг почувствовал, что понимает веру Видессоса, потому что в лице Отиса Ршаваса сам Скотос шел по земле. Эта мысль навела его на другую, и внезапно к нему пришла жуткая уверенность.

– Ршавас! – крикнул он, и это имя было таким горьким и отвратительным, что трибун вновь ощутил приступ тошноты. Затем он расшифровал слово – анаграмму, эту чудовищную шутку, и крикнул еще раз:

– Авшар !

В Тронном зале все замерло, и удары, которые собирались нанести друг другу противники, остались ненанесенными. Имя Отиса Ршаваса произносилось с ненавистью, но имя князя-колдуна Казда замораживало ужасом сердца видессиан вот уже целое поколение. Марк увидел, как румяные щеки Варданеса Сфранцеза, стоявшего среди солдат Авшара, вдруг побелели, когда тот понял, что его власть поддерживал самый страшный враг Империи.