Дмитрий Туманов - Следствие считать открытым

— Не трогай, не поможет… — слабее шелеста опавшего листа прошептал Миррон. — Яд уже в крови, я ничего не чувствую. Я думал, умирать больно. Нет же, просто сознание затуманивается… Жаль, кольчужную броню утопил, она бы меня сейчас выручила… Без меня вам в горах не скрыться. Уходите на запад, в пустыню, найдите наш рейдерский путь, что пролегает через мертвую голову, мертвый город, врата мертвых и… дар смерти. Пройдя этот путь, вы выйдете в тыл врага и нанесете ему точный и смертельный удар. Вспомни золотые слова нашего старого легата: «Диверсанты — кость имперской армии, и пока жив хотя бы один из них — Империя будет стоять». Теперь ты — последний из «Летучих Мышей». Теперь только ты сможешь спасти Империю. А я ухожу, пришел конец старому служаке… Мои мальчики… Они стоят на восходе, в лучах алого солнца… Они простили меня, они протягивают мне руки… Они зовут меня… Прощай…

Прощай. Я закрыл навсегда остановившиеся глаза, машинально посмотрел на свои ободранные о каменную крошку руки, и внезапная мысль-догадка взрезала мой оцепеневший разум. Неразъемные Браслеты по-прежнему на моих руках. Мои друзья живы!

Пошатываясь, как тростинка на ветру, я побрел вниз по тропе. За вторым или третьим поворотом мне открылась панорама минувшего боя. Проход между двумя огромными валунами был завален трупами коней и людей, а по эту сторону камней лежали Таниус и Штырь, оба без видимых повреждений, забрызганные кровью с головы до пят и при этом мирно посапывали, словно были не на поле боя, а в какой-нибудь таверне. Ребята, видно, до того умаялись мечами махать, что заснули прямо в процессе сражения. Причем не они одни — из-за валуна доносился раскатистый храп.

«Команда, подъем!» — с этими словами я пнул капитана Фрая в бронированный бок, рискуя получить травму ноги. Хоть бы пошевелился, увалень. Ну уж этой-то малокалиберной сопелке я сейчас точно ребра пересчитаю!

Я примерился, отвел ногу и от души врезал ребром башмака туда, где, по моему предположению, у Штыря должен был быть бок. Однако моя нога не нашла намеченной цели, рванулась в небеса и предательски повалила меня на травку — маленький хитрец услышал, каким способом я пытался поднять Таниуса, и был готов к такой же «побудке». Поэтому в последний момент Штырь просто перевалился на другой бок, издевательски смотря на меня прищуренными сонными глазками.

«Пока вы тут дрыхли, Миррон погиб!» — хотел крикнуть я, но голос внезапно задрожал.

— Это все он! — прогудел из-под забрала проснувшийся Таниус, — В самый разгар боя нашему rope-алхимику вздумалось метнуть во врагов свою газовую гранату! Не спорю, вещь оказалась на редкость убойной — с той стороны камня всех как косой скосило. Но этот раздолбай-гранатометчик не сообразил, что ветер дует в нашу сторону, так что сонной дури и на нас хватило.

— Что было — то прошло, а что прошло — то забыто, — сделав умное лицо, заявил Штырь. — А сейчас надо повязать солдат, пока они еще спят, и с рассветом уходить от Кручи. Долго здесь задерживаться нельзя — хотя бы один боец должен был остаться сторожить коней когорты, и этот счастливчик теперь наверняка чешет без оглядки в сторону Травинка-лиса. Если он предупредит контрразведчиков, и Бледная Тень заявится сюда сейчас…

— Тень уже сдохла, но нам от этого стало не намного легче, — ответил я, поднимая слезящиеся от газовых испарений глаза в сторону вершины. — Чарнок будет землю носом рыть и камни грызть, но нас достанет, ведь он узнает, в какой стороне нас искать. Все дороги в Травинате перекрыты уже сейчас, а теперь, после смерти Миррона, скрыться в пригорных лесах мы уже не сможем: не пройдет и дня, как агенты Контрразведки возьмут наш след. Фактически нам остается только одно: уходить ущельем Стремглавы в горы и дальше — в пустыню Хиггии.

— Тебе виднее, — ответил Таниус, связывая очередного бесчувственного стражника. — Я в этих местах не был, Сток — тоже…

— И мне не довелось. Но во время войны диверсионный отряд, в котором служил Миррон, тогда еще рядовой солдат, сделал невозможное: пройдя через пустыню и горы, они вышли в глубокий тыл армии Коалиции, где навели такого шороху, что данийцы были вынуждены немедленно прекратить военные действия и заключить перемирие. Именно за этот поход Миррон был награжден высшей наградой Империи — Золотым Лотосом.

— Уж если они прошли этот путь на своих двоих, то верхом нам это большого труда не составит, — откликнулся Штырь, наскоро потрошивший карманы солдат. Конечно, кроме оторванных пуговиц и тряпиц для чистки сапог, он там ничего не нашел, но свое неуемное любопытство удовлетворил.

— Как знать… В горах нет надежнее фаценского барана, в пустыне — хиггийского верблюда, но никакой зверь не сравнится с человеком по части воли. А лошадь — существо избалованное, может ногу сломать, животом зачахнуть и вообще околеть без какой-либо ведомой причины.

Я не стал оглашать одну странную деталь знаменитого диверсионного рейда — никто из его участников не помнил совершенно ничего из происшедшего с ними. Миррон всячески избегал разговоров на эту тему и лишь однажды, во время разговора по душам, признался, что всех уцелевших «спасителей Империи» сразу же после вручения наград загнали в темный подвал близлежащей сельской церквушки. Там служители Храма посредством настойчивого убеждения начисто «промыли» рейдерские мозги, причем до такой степени, что некоторые воины потом не могли вспомнить даже своего имени.

Самого Миррона от помутнения рассудка спасло только то, что по возвращении он от переизбытка чувств опорожнил бутыль с перегоном, и в злополучный подвал его тащили на руках. Что там с ним сотворили, он не помнил, но все его воспоминания о минувшем рейде смешались и перепутались настолько, что любая попытка реконструировать происходившие события вызывала лишь головную боль. Осталось лишь чувство того, что имперские диверсанты нашли в пустыне что-то чрезвычайно необыкновенное и важное и это «что-то» способно было совершенно изменить мир. Но что именно это было, Миррон так и не вспомнил, хотя с той поры минуло четверть века. К тому же он совершенно позабыл путь своего отряда — в его памяти уцелели лишь обрывочные «мертвые» моменты.

Стало быть, дорогу нам придется искать самим — поутру; затемно же отправляться в путь по лесным тропам было опасно из-за большой вероятности заблудиться в незнакомых местах без проводника. А проводника у нас больше не было…

Миррон был похоронен на вершине Лысой Кручи, под насыпью, — всю ночь мы таскали камни на его могилу. Также мы хотели привлечь к этому делу и пленных, но снотворное зелье Штыря оказалось на редкость крепким — ни один солдат когорты не проснулся самостоятельно. Одного мы попытались растормошить для допроса, но он лишь тупо смотрел на нас и снова впадал в забытье.